А.Мандель. О повышении КИНа на шельфовых проектах. Ооо газпром нефть шельф вакансии
Бурение и внутрискважинные работы - ГАЗПРОМ НЕФТЬ ШЕЛЬФ
Поскольку глубина моря в районе платформы небольшая — всего 20 метров, то «Приразломная» стоит непосредственно на дне моря, а все скважины бурятся внутри нее. Таким образом, основание платформы одновременно является буфером между скважиной и открытым морем.
Толщина бетонных стен основания — 3 метра, сверху они покрыты особо прочной сталью, поэтому такая конструкция способная выдержать любые природные нагрузки. Для дополнительной безопасности на скважинах установлено специальное оборудование, способное на глубине надежно перекрыть подъем нефти в случае необходимости.
Буровая вышка на МЛСП «Приразломная» надежно защищена от внешнего воздействия, что позволяет вести бурение в любую погоду. Грузоподъемность буровой — 547 тонн, она выдерживает ветровую нагрузку в 51 м/с. Буровая — это настоящий центр нефтедобычи на «Приразломной»: все скважины, общая перспективная длина которых превысит 200 км, бурятся из нее методом наклонно-направленного бурения.
В общей сложности проектом предусмотрен ввод в эксплуатацию 32 скважин. Они бурятся методом наклонно-направленного бурения и делятся на 3 типа: добывающие, нагнетательные (поддерживают давление в нефтеносном пласте) и поглощающая (в нее в соответствии с принципом «нулевого сброса» закачивается использованный буровой раствор, а также шлам и другие отходы).
Весь процесс бурения на платформе контролируется специалистами, которые снимают все геолого-технические параметры и в случае экстренной необходимости смогут перекрыть устье скважины и предотвратить возможные выбросы.
shelf.gazprom-neft.ru
Люди дела - ГАЗПРОМ НЕФТЬ ШЕЛЬФ
Интервью Ралифа Гильфанова радиостанции Коммерсантъ FM (специальный проект «Люди дела»)
previous play next stop
repeat shuffle
Update Required To play the media you will need to either update your browser to a recent version or update your Flash plugin.— В студии Алексей Киселев. И в гостях у программы «Люди дела» Ралиф Гильфанов, заместитель генерального директора компании «Газпром нефть шельф» по операционной деятельности. Сегодня у нас будет очень интересная беседа — как минимум потому, что мы будем обсуждать очень и очень интересный проект «Приразломная». Кто-то уже понял, о чем идет речь, но на всякий случай я поясню, что это — первое и единственное на данный момент месторождение на российском арктическом шельфе (и единственное месторождение в Арктике), где добыча идет со стационарной платформы в 60 км от берега. Во льдах, в условиях полярной ночи, низких температур и прочих ужасов.
Скажите, каково это — быть первопроходцем, тем более в таких условиях?
— Вы знаете, самое страшное и, наверное, самое тяжелое в том, чтобы быть первопроходцем,— это поверить в то, что ты делаешь, что этот проект реализуем. Так как это командная работа, командный успех, необходимо зарядить этой верой своих соратников, подчиненных, убедить руководителей. И в этом отношении самое тяжелое для меня и, в принципе, для команды — это единая цель, единая вера.
— А долго пришлось всех убеждать в том, что это интересный и перспективный проект?
— На самом деле опыт предыдущих проектов, например таких же крупных на Сахалине, научил нас применять инструменты, которые позволяют оценить степень нашей уверенности в проекте и его безопасность. Есть так называемые 12 компонентов операционной деятельности, начиная от лидерства и аудита качества и заканчивая готовностью к ЧС любого рода, которые позволяют в любой момент оценить, где ты находишься, и разработать те мероприятия, которые приблизят тебя к цели. А цель, она одна — обеспечить готовность к безопасной эксплуатации.
— А можете немножко подробнее раскрыть эти 12 принципов? Это очень интересно с точки зрения применения.
— На самом деле первый компонент — это непосредственно менеджмент и лидерство. То есть то, как мы сами демонстрируем приверженность нашим целям, политике нашей компании, нашему отношению к экологии, безопасности, к нашему персоналу и его развитию, а также непосредственно к своим коллегам. Далее идут компоненты, связанные с управлением безопасностью. То есть насколько мы минимизируем те риски, которые мы вносим в эту ранимую сферу, арктическую в данном случае. Насколько мы бережно относимся к той природе, которая нас окружает. Насколько наши технологии позволяют добывать нефть и извлекать, по сути, прибыль, не нанося ущерба ни для окружающей среды, ни для репутации компании, ни для персонала, который в это вовлечен.
— Вы уже частично начали рассказ про технологии. Хочется уточнить, какие сложности пришлось преодолевать при реализации данного проекта? Понятное дело, что это в первую очередь температурные условия, да и вообще, на мой взгляд, работа в Арктике — это что-то такое вот потрясающее и очень-очень непонятное, по крайней мере для меня. Какие сложности?
— На самом деле это тоже компонент готовности, который зовется проектом. В первую очередь мы проанализировали, насколько проект отвечает тем вызовам, которые мы встретили непосредственно в Арктике. Насколько подходящее оборудование подобрано, насколько его строительство отвечает высоким требованиям и в плане сейсмической активности, и в плане погодных условий, и в плане того, что мы добываем, по сути, взрыво- и пожароопасный продукт. Поэтому мы оценили в первую очередь проект. Когда мы убедились, что условия проектирования действительно позволяют нам безопасно запуститься, мы пошли дальше.
— Работы на платформе идут вахтовым методом. Люди трудятся по 30 дней. Вообще, каково это — работать в условиях полярной ночи, льдов, постоянного холода вот такой длительный срок, по целому месяцу?
— На самом деле я тоже работал в этих условиях порядка семи лет на Сахалине, будучи начальником одной, а затем другой платформы. В принципе не работа тяжела, а ожидание возвращения домой. Особенно тяжело переносить вынужденные задержки на платформе по погодным условиям. Те испытания, которые даются нам,— природные, производственные, связанные с теми условиями, в которых мы работаем,— они все преодолимы. Но есть и то, что выше наших сил: вертолет просто не вылетит из-за тумана. Это тяжело переносить — гораздо тяжелее, чем работать 30 дней.
— А на сколько иногда приходится задерживаться людям?
— По опыту Сахалина — до семи дней. У нас более благоприятная в этом плане погода. Но бывают случаи до трех-четырех дней задержки.
— А как вы подбираете кадры для «Приразломной»? Весьма специфичная работа получается: должны быть люди с выносливыми не только руками и головами, но и психикой.
— Мы предъявляем целый ряд критериев. Прежде всего это опыт. Опыт работы с современным оборудованием, современными технологиями. Теми, которые связаны с многоуровневым обеспечением безопасности. Это потенциал для роста. Обязательно, чтобы человек был способен к дальнейшему развитию, чтобы у него была мотивация для этого. Ну и немаловажное значение имеют рекомендации с предыдущих мест работы. Нам удалось собрать лучших в своей команде, и это в принципе и предопределило успех в запуске. И сегодня мы уже добыли трехмиллионную тонну нефти и благополучно экспортировали ее на рынок — туда, где она востребована.
— Я правильно понимаю, что вы подбираете себе такую команду, которую вы собираетесь прямо дальше выращивать, и это — один из основных критериев?
— Наш проект как форпост, как тренинг-центр, он готовит людей работать слаженно в команде, ощущать чувство локтя, которое позволяет говорить, что это МЫ вместе достигли, говорить, что НАША платформа безопасна, потому что МЫ выполняем свои обязанности так, как это требуется: в соответствии с нормативными и рискоориентированными подходами.
— То есть получается, что «Приразломная» — это действительно такой форпост, такая лакмусовая бумажка: отработал, можешь — значит, дальше можешь все, правильно?
— В принципе да, согласен с вами.
— А руководство «Приразломной» сидит на платформе или все-таки на материке? И почему?
— Расположение руководства платформы бывает разное, это зависит от проекта. Есть так называемые безлюдные платформы, которые управляются с берега и где персонал просто заезжает раз в месяц, чтобы посмотреть, как обстоят дела с оборудованием, провести какое-либо техобслуживание. В нашем проекте руководство находится на платформе. И это оправдано тем уровнем сложности, тем уровнем рисков, с которыми связана наша работа. Важно, чтобы люди, принимающие решения, были непосредственно рядом с теми, кто выполняет эти решения. Это сплачивает коллектив, это обеспечивает безопасность наших работ на платформе и привносит необходимую лепту в наше развитие.
— При словосочетании «буровая платформа», а мы сегодня много говорим про «Приразломную», у многих перед глазами сразу всплывает ситуация с другой платформой, с Deepwater Horizon. Разлив нефти в Мексиканском заливе тогда заметил весь мир, колоссальный ущерб для природы, множество исков и так далее. Даже фильм недавно сняли на основе этих событий. Возможно ли повторение такого сценария на «Приразломной»?
— Deepwater Horizon — это учебник для нас, для дальнейшего улучшения системы безопасности. Те уроки, которые были извлечены по итогам расследования этой катастрофы, те знания, которые получены во всем мире, мы изучаем и трансформируем для нашего персонала, наших ответственных работников, чтобы предотвратить подобные сценарии на нашей платформе.
По тому количественному анализу рисков, который был заложен в декларацию промышленной безопасности и наш HSE-кейс, плюс исходя из комплексной оценки безопасности и неоднократного подтверждения со стороны тех сюрвейеров, которые делали анализ безопасности на платформе,— такого рода катастрофы на МЛСП «Приразломная» невозможны. У нас нет такого потенциала ни в скважинах, ни в их конструкциях, ни в той деятельности, которую мы ведем.
Плюс реализуется целый ряд мероприятий, направленных на предотвращение такого рода катастроф. Мы подтверждаем свою готовность многократными учениями, тренировками. У нас на дежурстве находятся суда с профессиональной командой, которые полностью оборудованы средствами по ликвидации разливов нефти. Наш персонал обучен и готов к любого рода эксцессам, которые могут возникнуть.
— То есть люди уже находятся там, специалисты, на всякий случай, не придется ждать, если что, их прихода на место ЧП?
— Абсолютно точно. У нас есть как НАСФ, непрофессиональное аварийно-спасательное формирование, так и газобезопасность, это уже профессиональное подразделение, которое находится на платформе постоянно.
— Хорошо, а какие еще меры безопасности существуют на платформе, в том числе и экологические?
— На платформе выстроена многоуровневая система безопасности, и если представить себе модель, как мы ее называем, «швейцарского сыра с дырочками» — та опасность, которая может через эти «дырочки» пройти, пресекается условиями нашего проекта: инженерными решениями, которые воплощены на платформе; системой детекции различных отклонений и аварийных ситуаций, системой аварийного останова и предотвращения катастрофических последствий, а также компетенциями нашего персонала и нашим отношением к рискам.
— Ралиф Рашитович, расскажите немного больше про экологию — я знаю, что у вас есть вертолеты, которые доставляют людей, которые летают выше, чем положено, просто для того, чтобы обеспечить безопасность местной флоры и фауны, не создавать шумовую нагрузку, еще какие-то экологические истории — нулевой сброс тот же самый?
— Мы соблюдаем очень много условий для того, чтобы минимизировать наше воздействие на ту ранимую экологию, которая окружает нас. Как вы правильно заметили, мы регламентировали высоту полета вертолетов для того, чтобы обеспечить минимальное воздействие на ту флору и фауну, которая находится непосредственно на пути следования. Также установлено рыбозащитное устройство на приеме воды, которое, по сути, отпугивает рыбу и не позволяет ей проникать в наши кессоны.
Кроме этого, мы проводим ежегодный мониторинг состояния экологии вокруг платформы для того, чтобы еще раз убедиться и доложить далее в наши надзорные органы, что естественное состояние, которое существует вокруг платформы, сохраняется.
И особо хотел бы подчеркнуть, что у нас в проекте выбрана концепция «нулевого сброса». Весь шлам, который мы получаем в ходе бурения, либо закачивается в шламовую скважину, либо часть выводится на берег. То есть никаких сбросов с платформы в море не ведется.
— А пришлось ли для «Приразломной» изобретать какие-то особенные технологии? Вокруг платформы и льды, и постоянные шторма, как, допустим, стационарная платформа борется с льдами?
— Платформа рассчитана на максимальные льды, которые возможны в этом регионе. По результатам многолетних наблюдений мы заложили тройной запас прочности в конструкцию кессона платформы, и сегодняшний день подтверждает, что мы способны выдерживать то давление льдов, которое окружает «Приразломную». Это обеспечивает высокую степень уверенности, что мы способны преодолеть любые возможные в этом регионе сценарии ледовой обстановки.
— Я помню, что где-то фигурировала четырехсантиметровая толщина стали, это как раз относится к кессону или к каким-то дополнительным конструкциям?
— Это дополнительное покрытие, плакированная сталь, которая усиливает сам кессон. Хочу еще добавить, что сегодня мы внедряем методы управления ледовой обстановкой, то есть раннее прогнозирование тех сложных ледовых полей, которые могут прийти в район нашего базирования. Также мы совместно с учеными из Крыловского государственного научного центра учимся бороться с тем, что образуется в районе в виде стамух,— как предотвратить их образование, как их минимизировать, как избавиться от них для того, чтобы обеспечить наиболее комфортные и безопасные условия для отгрузки нефти и выполнения операций судов снабжения по обслуживанию платформы.
— И заключительный вопрос про сам продукт, который добывается на «Приразломной». Это нефть марки ARCO, Arctic Oil. На нее сегодня есть спрос в мире. Чем она отличается, допустим, от той же Brent, для чего она используется?
— Эта нефть несколько отличается от Brent — это прежде всего высокая плотность и низкое содержание парафинов. Она востребована на рынке Западной Европы. Продукты, получаемые из этой нефти путем глубокой переработки, используются как в шинной промышленности, так и в фармацевтической, то есть у нее довольно широкий спектр применения, вплоть до космической.
— Большое спасибо, напомню, в студии «Коммерсантъ FM» был заместитель генерального директора компании «Газпром нефть шельф» по операционной деятельности Ралиф Гильфанов. Мы обсуждали проект «Приразломная» и людей, которые работают на данной платформе.
Коммерсантъ FMООО "ГАЗПРОМ НЕФТЬ ШЕЛЬФ", реквизиты, адрес, телефон, контакты, отзывы, вакансии
ООО "ГАЗПРОМ НЕФТЬ ШЕЛЬФ": адрес, телефон, факс, email, сайт, график работы
"ГАЗПРОМ НЕФТЬ ШЕЛЬФ", ОБЩЕСТВО С ОГРАНИЧЕННОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТЬЮ
Регион: Москва
Адрес: 117418, г. МОСКВА, ул. НОВОЧЕРЕМУШКИНСКАЯ, д. 65
Телефон: (499) 550-30-02 (499) 550-30-02
Факс: +7 (934) 1882202 +7 (934) 1882202
E-mail: нет данных
Сайт: нет данных
Генеральный директор / ответственное лицо / владелец ООО "ГАЗПРОМ НЕФТЬ ШЕЛЬФ": нет данных
График работы: Пн-Пт: 9-20, Сб-Вс: 10-14
Нашли неточность в описании или хотите указать больше информации о компании? - Напишите нам!
Подробная информация об ООО "ГАЗПРОМ НЕФТЬ ШЕЛЬФ": бухгалтерия, баланс. Скачать банковские реквизиты, тендеры, кредитная история, налоги ООО "ГАЗПРОМ НЕФТЬ ШЕЛЬФ".
ООО "ГАЗПРОМ НЕФТЬ ШЕЛЬФ" реквизиты: инн, кпп, окопф, окогу, окпо, огрн, окато
ОГРН: 5077746978315
ИНН: 7725610285
КПП: 772501001
ОКПО: 58035055
ОКАТО: 45293590000
Получить выписку из ЕГРЮЛ об ООО "ГАЗПРОМ НЕФТЬ ШЕЛЬФ"
Фирма ООО "ГАЗПРОМ НЕФТЬ ШЕЛЬФ" зарегистрирована 3 января 2002 года. Регистратор – Межрайонная инспекция Федеральной налоговой службы №46 по г. Москве.
Общества с ограниченной ответственностью
Частная собственность
ОКОГУ: Открытое акционерное общество Газпром ОАО Газпром
Виды деятельности по ОКВЭД:Предоставление прочих видов услугДеятельность в области архитектуры, инженерно-техническое проектирование, геолого-разведочные и геофизические работы, геодезическая и картографическая деятельность, деятельность в области стандартизации и метрологии, деятельность в области гидрометеорГеолого-разведочные, геофизические и геохимические работы в области изучения недр
Отрасль (по коду ОКОНХ):Нефтедобывающая промышленность
Виды деятельности по ОКПД:Предоставление прочих видов услугДеятельность в области архитектуры, инженерно-техническое проектирование, геолого-разведочные и геофизические работы, геодезическая и картографическая деятельность, деятельность в области стандартизации и метрологии, деятельность в области гидрометеорГеолого-разведочные, геофизические и геохимические работы в области изучения недр
Отрасль (по коду ОКОНХ):Нефтедобывающая промышленность
Дополнительно:Геолого-разведочные, геофизические и геохимические работы в области изучения недрДобыча сырой нефти и нефтяного (попутного) газаДобыча природного газа и газового конденсата
Работа в ООО "ГАЗПРОМ НЕФТЬ ШЕЛЬФ" вакансии, практика, стажировка, карьера
На данный момент в ООО "ГАЗПРОМ НЕФТЬ ШЕЛЬФ" открытых вакансий нет. Возможно вас заинтересуют вакансии в других компаниях:
Все вакансии | Работа вахтойОтзывы об ООО "ГАЗПРОМ НЕФТЬ ШЕЛЬФ"
Отзывы об ООО "ГАЗПРОМ НЕФТЬ ШЕЛЬФ". Оставить отзыв об ООО "ГАЗПРОМ НЕФТЬ ШЕЛЬФ" в социальных сетях
Карта проезда к ООО "ГАЗПРОМ НЕФТЬ ШЕЛЬФ" где находится
Также смотрите компании и организации с похожим видом деятельности, как у ООО "ГАЗПРОМ НЕФТЬ ШЕЛЬФ": ООО "РИТЕЙЛ-СЕРВИС" | ООО "ПРОРЫВ" | ООО "ГОРЫНЯ" | ООО ЮК "АМИДА" | ХУТОРСКОЕ КАЗАЧЬЕ ОБЩЕСТВО
Компания зарегистрирована 3 января 2002 года (Межрайонная инспекция Федеральной налоговой службы №46 по г. Москве). Полное название: "ГАЗПРОМ НЕФТЬ ШЕЛЬФ", ОБЩЕСТВО С ОГРАНИЧЕННОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТЬЮ, ОГРН: 5077746978315, ИНН: 7725610285. Регион: Москва. Фирма ООО "ГАЗПРОМ НЕФТЬ ШЕЛЬФ" расположена по адресу: 117418, г. МОСКВА, ул. НОВОЧЕРЕМУШКИНСКАЯ, д. 65. Основной вид деятельности: "Предоставление прочих видов услуг / Деятельность в области архитектуры, инженерно-техническое проектирование, геолого-разведочные и геофизические работы, геодезическая и картографическая деятельность, деятельность в области стандартизации и метрологии, деятельность в области гидрометеор / Геолого-разведочные, геофизические и геохимические работы в области изучения недр". Дополнительные направления: "Геолого-разведочные, геофизические и геохимические работы в области изучения недр", "Добыча природного газа и газового конденсата", "Добыча сырой нефти и нефтяного (попутного) газа". Отрасль: "Нефтедобывающая промышленность".
Компания ООО "ГАЗПРОМ НЕФТЬ ШЕЛЬФ" зарегистирована по адресу 117418, г. МОСКВА, ул. НОВОЧЕРЕМУШКИНСКАЯ, д. 65. Фирма ООО "ГАЗПРОМ НЕФТЬ ШЕЛЬФ" зарегистрирована 3 января 2002 года. Регистратор – Межрайонная инспекция Федеральной налоговой службы №46 по г. Москве.Юридическое лицо ООО "ГАЗПРОМ НЕФТЬ ШЕЛЬФ" в ФНС присвоен ОГРН: 5077746978315, ИНН: 7725610285. По данным реквизитам можно полную выписку данных из ЕГРЮЛ. Основная деятельность ЮЛ ООО "ГАЗПРОМ НЕФТЬ ШЕЛЬФ" - Предоставление прочих видов услуг. Сведения об открытых вакансиях отсутствуют. Финансовая отчетность не доступна. Для более подробной информации вы можете перейти на сайт компании
findercoms.ru
Интервью - ГАЗПРОМ НЕФТЬ ШЕЛЬФ
— Александр Яковлевич, давайте начнем с «Приразломной». Какое значение для российской нефтегазовой отрасли имеет сама эта платформа, а также начало добычи на Приразломном месторождении?
— CCCР, а впоследствии и Россия накопили большой опыт работы в Арктике: это и арктические экспедиции, и работа Севморпути, и круглогодичная эксплуатация морского порта Дудинка и так далее. Кроме этого, по проектам таких месторождений, как Приразломное, Штокмановское, Каменномысское, Северо-Каменномысское, в этих районах проведен большой комплекс инженерно-геологических изысканий и ледовых исследований с участием НИИ Арктики и Антарктики, ЦНИИ им. акад. А. Н. Крылова, ВНИИГ им. Б. Е. Веденеева и других.
В результате мы до тонкостей углубили свое понимание ледовой обстановки, ветровых и волновых нагрузок, то есть изучили природно-климатические условия районов лицензионных участков, а также провели бассейновые испытания. Поэтому главное значение «Приразломной», на мой взгляд, в том, что мы показали готовность работать на арктическом шельфе как в инженерном, так и в операционном плане.
— Наибольшие сложности при освоении вам доставила геология или технологии?
— Это комплексный вопрос. Учитывая гидродинамическую и геологическую модели продуктивных пластов, а также важность обеспечения экологической и промышленной безопасности проектов, были выбраны соответствующие технологии и оборудование. Необходимо подобрать такие технологии, при которых коэффициент извлечения нефти (КИН) будет максимальным. Это, кстати, наша основная задача при разработке Приразломного месторождения.Продуктивный пласт непростой. Мы изучили опыт работы других компаний на похожих в геологическом плане месторождениях (например Харьягинском) и с учетом этого начали внедрять технологический план разработки Приразломного месторождения.
— Изначально предполагалось использовать горизонтально направленное бурение?
— Да, на море по-другому нельзя.
Но мы вскрываем продуктивные горизонты с одновременным проведением каротажей на трубах, чтобы максимально пройти по продуктивным отложениям. После бурения трех-четырех скважин программа бурения может быть откорректирована с учетом полученного опыта и для обеспечения максимального притока. В дальнейшем, при снижении уровней добычи в определенных скважинах, мы планируем зарезать в добычных скважинах боковые стволы, меняя направление ствола, что позволит увеличить дренирование пласта и нефтеотдачу.
— Выйдет дешевле?
— Конечно, это будет дешевле, чем бурить новые скважины.
— По-моему, это конец 2015‑го — начало 2016 года?
— Да, к тому моменту у нас будет достаточно информации, и при необходимости мы сможем внести корректировки в проект разработки месторождения. Но решение по бурению боковых стволов будет приниматься на более поздней стадии. Кроме того, на Приразломном пробурят двухствольные скважины. Применение технологий интенсификации притоков нефти позволит нам увеличить КИН — мы ставим перед собой задачу достичь в этой области лучших мировых практик.
— А каковы эти практики в привязке именно к шельфу?
— Для шельфа очень хороший результат — это 50 %. Норвежцы лишь на некоторых месторождениях его достигли, и такой успех мало кто смог повторить. Обычно показатель ниже, и тут дело не только в технологиях, но и в экономике.
— То есть при желании мы можем больше извлечь, но это будет дороже и себестоимость окажется слишком высокой?
— Да. Повышение КИНа и рентабельность — это взаимосвязанные показатели. Цена технологий при увеличении КИНа не должна ухудшить экономические показатели проекта. Кроме того, нужно не только добывать, но и поддерживать пластовые давления (ППД), а это влияет на уровни добычи. Коллектор у нас карбонатный, трещиноватый, поэтому технологии ППД — это ювелирная работа.
Платформа-лаборатория
— Расскажите о том, из каких частей состоит платформа.
— Морская ледостойкая стационарная платформа (МЛСП) «Приразломная» состоит из опорной части и верхнего строения. Опорная часть — это носитель технологий, которые в основном размещены на верхнем строении. Опорная часть защищает конструкцию от воздействия ветро-волновых и ледовых нагрузок, которые в Печорском море могут составлять десятки тысяч тонн. Опорная часть — это двухкорпусная, залитая бетоном металлоконструкция толщиной более 3 м.
В местах, где происходит соприкосновение со льдом, используется плакированная сталь. Верх опорной части представлен противоволновым дефлектором.
Носитель получился очень надежным. В нем размещается нефтехранилище, в котором нефть хранится «мокрым» способом. Свободное от нефти пространство всегда заполнено водой, и это защищает от образования любой взрывоопасной смеси. 12 танков‑нефтехранилищ независимы друг от друга, и при необходимости, используя насосы, мы можем перекачать нефть из одного танка в любой свободный. Также в опорной части расположены балластная, водозаборная системы и так далее. В ней установлены катодные и анодные защиты и 86 датчиков, которые измеряют воздействия на конструкцию, контролируют положение платформы, сопряженность конструкции с морским дном. Эти датчики разработаны Норвежским геотехническим институтом при участии ЦКБ «Рубин» — отечественного конструкторского бюро, имеющего большой опыт в разработке конструкций подводных лодок. Датчики снимают показания всех напряжений и нагрузок на платформу в режиме реального времени, эти статистические данные являются важными для будущих разработок. Так что МЛСП — это еще и лаборатория.
— Подсчитывали ли вы, насколько можно было бы, условно говоря, удешевить эту платформу, если бы на момент проектирования у вас уже была эта информация?
— Скажу так: на стадии проектирования мы сделали всё, чтобы оптимизировать стоимость платформы. На основании тех данных, которыми мы располагали, сделать платформу более дешевой без ущерба для ее надежности было невозможно.
Иной опыт
— Относительно недалеко от Приразломного было открыто месторождение «Победа». Как вы считаете, добывать там будет проще или наоборот?
— Каждый район арктического шельфа по своим природно-климатическим условиям значительно отличается от других. Баренцево море в районе Штокмановского месторождения в осенне-зимний период характеризуется сильными ветро-волновыми нагрузками. Толщина дрейфующих в регионе до двух месяцев в год битых льдов может достигать 70 см. Кроме того, встречаются и айсберги. В Печорском море безледовый период длится пять-семь месяцев, толщина однолетнего льда доходит до 1,5 м. В свою очередь, Карское море характеризуется многолетними льдами со значительной килевой частью. Безледовый период в нем длится до трех месяцев. Поэтому с учетом природно-климатических и геологических условий, глубин воды (транзитная зона, средние глубины 15-100 м и глубоководные более 100 м) применяемые технологические решения на месторождениях будут различаться. В целом, чем толще лед, тем выше требования к конструкциям платформы. На мой взгляд, при глубинах более 60 м в ледовых условиях необходимо рассматривать подводные технологии. Каждое месторождение требует отдельного изучения, чтобы найти самое эффективное решение для обеспечения экологической и промышленной безопасности, максимального извлечения углеводородов и минимизации воздействия на окружающую среду. При этом проект должен быть экономически эффективным.
— Как вы смотрите на привлечение иностранных компаний к арктическим проектам?
— Я считаю, что нельзя полагаться только на иностранные компании. Нужно самим детально вникать во все вопросы, касающиеся освоения шельфовых месторождений, разрабатывать новые технологии, технические решения, максимально опираясь на отечественный и международный опыт.
Иностранные компании работают на шельфе давно и накопили колоссальный опыт, особенно в инжиниринговом сопровождении и обеспечении. Они владеют современными инновационными технологиями, оборудованием и морской техникой, высоким производственным потенциалом (сингапурские, южнокорейские судоверфи и другие производители высококачественного геофизического, бурового, технологического оборудования для обеспечения технологий), который легко адаптировать к производству необходимой техники для работы в арктических условиях. Широкая кооперация, особенно в сложных проектах, когда требуются большие капитальные вложения, снижает риски и приводит к положительному результату. Обмен знаниями и опытом всегда дает хороший эффект.
Конечно, российский шельф имеет большой потенциал, который привлекает зарубежные компании. Геологическая изученность шельфа пока составляет только 5-10 %, при этом вероятность открытия и впоследствии освоения крупных месторождений очень высока. Поэтому я понимаю интерес иностранных компаний к арктическим проектам.
— Есть ли такие технологии, которые пока не дают желаемого результата, но явно обладают хорошим потенциалом?
— В конце 1990‑х годов, когда я работал в ОАО «Сахалинморнефтегаз», мы планировали и прорабатывали вопрос об использовании на одном из месторождений подводных технологий и пришли к выводу об их низкой экономической эффективности. А через 10-15 лет стоимость подобных технологий и оборудования снизилась почти в три раза, то время как технико-технологические характеристики намного улучшились.
— И цена нефти выросла.
— Да. Если посмотреть глобально, то существует множество перспективных технических решений: например, сейчас мы переходим с металла на композиты. Такие материалы не ржавеют, лучше переносят агрессивные среды, они дешевле. Условия меняются, появляется новый опыт, а с ним меняются и наши взгляды на те или иные технологии. Вы знаете, сколько скважин пробурил «Газпром» за последние 10-15 лет на арктическом шельфе?
— Сколько?
— Около 30 скважин, в основном — поисковые и геологоразведочные. В Печорском море — это месторождения Приразломное, Варандей, Медынское, Долгинское. В Обской и Тазовской губах — месторождения Северо-Каменномысское, Каменномысское, Адерпаютинское, Чугорехинское и другие. В рамках проекта «Сахалин-3» — это Киринский блок (Южно-Киринское, Киринское месторождения). А еще Штокмановское месторождение, месторождение Харасавэй в Карском море и так далее.
Шельф на будущее
— А как в целом началось освоение российского шельфа?
— Здесь нужен экскурс в историю. За рубежом шельф начали осваивать довольно давно, лет 50 назад. Мы в тот момент только-только открывали крупнейшие месторождения Западной Сибири, и необходимости в работе на более сложных морских месторождениях просто не было.
Опыт на суше был колоссальным, и частично его можно было использовать на морских месторождениях. Разрабатывались новые технологии и оборудование. Помню времена, когда я работал буровым мастером: на буровую платформу приезжали ученые, инженеры и испытывали новые разработки — долота, буровые растворы, забойные двигатели.
Но со временем, в связи с большим объемом и легкостью западносибирской нефти, вложения в новые разработки постепенно сокращались, и развитие новой техники и технологий замедлилось.
К счастью, в 1970‑х годах председатель Совета министров СССР Алексей Косыгин настоял на том, что работы на шельфе нам необходимы для накопления опыта, с учетом широкомасштабных проектов по освоению шельфа за рубежом. То есть велась работа на перспективу. В Министерстве газовой промышленности были созданы главк и производственные объединения, специализирующиеся на шельфовых работах: «Черноморнефтегаз», «Арктикморнефтегазразведка», «Сахалинморнефтегаз», «Калининградморнефтегаз», «Каспморнефтегаз», а также геофизические предприятия и переориентированные проектные институты Минсудпрома.
До 1990 года было создано и построено около 600 единиц морской техники (буровые суда и платформы, специализированные суда, добычные платформы). Морская техника строилась и за рубежом, и на отечественных заводах. А вот после распада Советского Союза работы на шельфе были приостановлены примерно на 10 лет, что нанесло большой урон нефтегазовой промышленности и обернулось для нее значительными потерями.
Также надо отметить, что в 1980‑е годы Министерством газовой промышленности и предприятиями «Зарубежнефть», «Вьетсовпетро», «Сахалинморнефтегаз», «Черноморнефтегаз» было открыто и введено в разработку месторождение «Белый тигр» на шельфе Вьетнама, уровень добычи на котором превышал 14 млн т в год. Всё это произошло при участии многих отраслей производства СССР: поставлялось буровое, добычное, технологическое и другое оборудование. Было налажено изготовление платформ на базе «Вьетсопетро», где работали советские специалисты, постепенно замещаемые вьетнамскими.
«Машиноимпорт» и итальянская компания TNL с привлечением производственного объединения «Сахалинморнефтегаз» и его СПБУ «Сахалинская» провели геологоразведочные работы (ГРР) в Персидском заливе на иранском шельфе, открыв крупное газоконденсатное месторождение «Южный Парс».
За 15-20 лет морские объединения, созданные под руководством министерств, выполнили большой объем работ на шельфе СССР (Баренцево и Карское, Черное и Азовское моря, Сахалинский шельф в Охотском море, Каспийское и Белое моря), а также во Вьетнаме, создав предпосылки для полномасштабного освоения шельфа.
Во Вьетнаме «Сахалинморнефтегаз» мобилизовал часть плавучих буровых установок и судов в межнавигационный период, то есть в период сложной ледовой обстановки на сахалинском шельфе, что позволило круглогодично использовать имеющиеся мощности, а также поддерживать профессиональный уровень специалистов.
— Как вообще наша нефтегазовая отрасль пришла на шельф Вьетнама?
— Вьетнам всегда мечтал о собственных углеводородах. До нас там работали иностранные компании, но больших открытий они не сделали. Потом материалы посмотрели советские геологи и сказали, что перспективы есть. Нам эта страна была интересна еще и потому, что там есть условия для работы круглый год. Правда, оказалось, что в осенне-зимний период случаются сильные шторма, и в эти четыре-пять месяцев особо не развернешься. Для работы на шельфе Вьетнама была мобилизована часть судов, плавучих буровых установок «Сахалинморнефтегаза», а также построенных по заказу «Вьетсовпетро». Все работы выполняла «Вьетсовпетро» как оператор проекта, с участием привлеченных через «Зарубежнефтегаз» производственных объединений «Сахалинморнефтегаз» и «Черноморнефтегаз».
— Для Советского Союза этот проект был возможностью поучиться работе на шельфе?
— Наоборот, мы передавали вьетнамцам свой опыт и параллельно его развивали.
Композиты и нефтехимия
— Если говорить о повышении рентабельности добычных проектов, то какие направления вы бы предложили?
— Стоимость платформ зависит от массогабаритных размеров оборудования и материалов. Так, на 1 кг оборудования необходимо создать 4-6 кг металлоконструкций, а также применять высокотехнологичное и высокопроизводительное оборудование, чтобы оптимизировать и минимизировать стоимость проектов. В частности, применение композитных материалов, комплектующих снижает капитальные и эксплуатационные расходы. А кроме того, необходимо развивать переработку нефти и газа, то есть нефтегазохимию, где добавочная стоимость в три-четыре раза больше.
— Как вы думаете, традиционные производители труб и различных агрегатов будут срастаться с композитостроением?
— Конечно. Ведь металл рано или поздно корродирует, как бы он ни был обработан. Тем более в море. Композит более долговечен, проще в эксплуатации и строительстве.
При освоении шельфа первостепенное значение имеет инжиниринговое управление проектом. Компании с головой уходят в текущую деятельность — подготовку, организацию производства, добычу. А рядом с ними должен стоять инжиниринг, который занимается будущим, понимая специфику производства и его нужды, организовывает НИОКР, внедряет технологии и так далее. Если посмотреть глобально, то необходимо более гибкое производственное обеспечение работ. Нельзя жить только сегодняшним днем. Часть доходов нужно направлять на исследования. Получил доход — хотя бы 5 % отдай на инжиниринговые работы. Даже если из 100 направлений НИОКР у тебя результат дадут 10 — это уже хорошо.
Пример из жизни. При проведении геологоразведочных работ в Обской губе были выдвинуты жесткие экологические условия. Природа там уникальная. Поэтому нужен был буровой раствор, полностью отвечающий предъявляемым экологическим стандартам. Поставили задачу Уфимскому нефтяному институту. Они предложили буровой раствор на полигликолевой основе. Заключили договор, и уже через полгода раствор был готов для внедрения. Первая скважина тяжело бурилась: раствор оказался хорош по экологическим показателям, а вот по технологическим — не до конца выполнял свои функции. Мы с институтом доводили его три года — продукт стал идеальным. Долго? Может быть. Но оправданно? Да.
— То есть нужно восстановить систему, при которой производство диктовало бы задачи науке?
— Совершенно верно. Частично эта схема работает и сейчас. По-другому и невозможно. Производство и наука должны идти рука об руку, так как в лаборатории и на производстве — разные условия.
— Насколько отечественная наука готова сегодня к такому взаимодействию?
— Все готовы, только надо поставить задачу. Хорошие специалисты есть, их нужно объединить и поддерживать, воспитывать и развивать перспективную молодежь, работающую в инжиниринге.
— В каком положении наше судостроение, если мы говорим о работе на шельфе?
— У нас сохранилось судостроение, но его нужно развивать с учетом повышенных требований Арктики и современных реалий. Есть перспективные наработки, но нужно двигаться дальше.
— А что сейчас строится?
— Недавно мы обсуждали вопрос по энергетике — важный вопрос для удаленных месторождений: развитая инфраструктура находится далеко, а необходимы энергообеспечение, надежная связь, аэрообеспечение. Нам хотелось бы использовать атомные подводные блок-модульные электростанции со сроком перезарядки до 30 лет. Мы к этому идем. Можем выпускать буровые суда, танкеры с атомной энергетикой, где перезарядка необходима лишь один раз в восемь лет. Новые реакторы уже появились, идет их внедрение.
— Наши?
— Да. С меньшими, примерно на 40 %, массогабаритными размерами, а по мощности — на 30 % больше. Эта разработка уже заложена в новые ледоколы, которые сейчас строит «Атомфлот» в Петербурге на Адмиралтейской судоверфи. Существующие ледоколы могут преодолевать лед толщиной до 2,1 м. Рядом с Новосибирскими островами толщина льда достигает 2,5 м, и новые ледоколы с этими реакторами смогут их преодолевать. При конструировании этих судов используется специальная низкотемпературная сталь. Это позволит обеспечить круглогодичную работу Севморпути. Вы знаете, что раньше предел остойчивости был на волнах в 4 м, а сегодня даже при 8 м можно продолжать работу.
— Суда стали тяжелее, наверное.
— Правильно. Массогабаритные размеры больше, и чем ниже осадка, тем судно устойчивее. А еще есть система динамического позиционирования, и мощности энергетических установок увеличиваются в два-три раза при тех же массогабаритных размерах. Всё вместе дает хороший результат. Также необходимо применять системы турельного позиционирования, когда система крепится ко дну, устойчивость повышается — и это позволяет прекрасно работать в сложных ледовых условиях.
Унификация
— Размер производственных площадей на судостроительных предприятиях не создает проблем?
— Теоретически мы можем успешно использовать любые из имеющихся заводов с глубоководной акваторией и причалами. Нужно сейчас наметить дорожную карту и скоординировать работу предприятий, выработать общий подход и при широкой кооперации изготавливать блок-модули, из которых уже монтировать добывающие и буровые суда, а также платформы. Унификация удешевит строительство. Нужно еще воспитать судостроителей нефтегазовой направленности, чтобы они понимали, какое оборудование, для чего оно и что с ним делать.
— С кем из наших соседей по планете, на ваш взгляд, нам имело бы смысл укрепить взаимоотношения в плане техники и технологий?
— В одну корзину всё складывать нельзя, поэтому я бы укреплял сотрудничество с Южной Кореей и Китаем. 30 лет назад и сегодня — это совсем разный Китай. Да и Вьетнам, и Сингапур тоже. Но и продолжать работать с другими странами нам не помешает. Главное — наладить правильное и взаимовыгодное сотрудничество.
— Где на нашем шельфе необходимо сейчас развивать добычные проекты?
— Баренцево и Карское моря. Они неплохо изучены. А вот море Лаптевых, Восточно-Сибирское море, Берингово — тут поле непаханое, там могут быть большие и пока неучтенные запасы, да и природно-климатические условия тяжелые, логистика сложная.
Еще раз подчеркну, что сейчас для освоения арктического шельфа нам нужно создавать универсальные решения (типовые платформы, суда), чтобы поставить их на поток. Пока мы занимаемся штучным производством, а все штучное — дорого. Кроме того, необходимо уделить максимум внимания развитию подводных технологий и на 70 % локализовать подобное производство в России.
— А сколько лет потребуется на создание универсальных решений?
— Около пяти лет. Для этого нужно составить комплексную программу, включающую нормативную базу и развитие производства. Вот над этим нам всем надо работать.
Возврат к списку
shelf.gazprom-neft.ru
