Слуцкий, Борис Абрамович. Борис слуцкий сибур

Поэт Борис Слуцкий: биография и творчество

Б. Слуцкий – русский поэт. Творческая судьба писателя сложилась так, что, опубликовав перед войной весной 1941 г. первые рифмы, он молчал больше чем 10 лет (поэт признался, что во время войны создал одно стихотворение – «Кельнская яма»). Следующее произведение - «Памятник» - опубликовал писатель летом 1953 г.

Две эти даты разделяла война: Б. Слуцкий был на войне 4 года. Она застала писателя на Смоленщине. Закончил войну поэт в Австрии и Югославии, был контужен и ранен потому, что старался служить в пехотных частях.

Слуцкий расширил владения стиха, ему удалось отвоевать большие площади для поэзии у прозы. Жизненная проза подсказала тематический круг, к которому прибегает поэт, а также указала ему на выбор героев – солдат, соседей по коммуналке и т. д.

Борис Слуцкий. Биография

Б. Слуцкий – поэт и писатель, родился 7 мая в 1919 году в Славянске. Родители: отец служащий, мать учительница музыки. Детство и юность писатель провел в Харькове, где ему было скучно и трудно. Семья была среднего класса. Родители хотели, чтобы все их дети получили музыкальное образование. В годы школы Борис подружился с Кульчицким, который подавал большие надежды в поэзии, но погиб на фронте. Борис Слуцкий помнил о нем всю жизнь, и это много значило в его творчестве.

В школе Борису было легко учиться: к в 6 годам он прочитал всю городскую библиотеку, посещал занятия в литературной студии Дворца Пионеров. Борис Слуцкий перед войной входил в содружество творческого направления для молодежи, участниками которого были Кульчицкий, Глазков, Самойлов.

Учеба и жизнь в военное время

Из-за желания отца Борис Слуцкий пошел учиться на юридический факультет. Но сам он хотел стать поэтом, поэтому поступил в институт литературы. Закончил его он в 1941 году. В этом же году выпустил первые стихи Борис Слуцкий. Биография далее рассказывает, что на войне он был политработником, инструктором политотдела. Из армии ушел в звании майора в 1946 году.

Воевал на западном фронте, юго-западе, на украинском фронте и в Белоруссии, Югославии, Румынии. На войне получил ранение и контузию. В военные годы он почти не писал из-за военных действий. После дня победы Слуцкий создал прозаические записки о последних годах войны и о месяцах после. В послевоенный период Слуцкий попал в госпиталь: у него часто болит голова, он переносит две трепанации черепа. Из армии его увольняют как инвалида.

В 1948 г. писатель снова начинает сочинять стихи, которые вернули его к жизни. В это время у него не было дома - он снимал комнатки и сочинял радиокомпозиции для юношей и детей. В это же время он написал первые тридцать стихов, которые принесли ему известность. Еще до того, как их опубликовали, эти стихи были известны в кругах литературных деятелей. Опубликовать эти стихи тогда не было возможности.

Творчество и литературная деятельность

Поэт Борис Слуцкий в 1957 году вступил в писательский союз. Первый стихотворный сборник назывался «Память». С 1957 по 1973 гг. было выпущено несколько книг, сборники «Сегодня и вчера», «Время», «Работа» и др. Впервые Борис Слуцкий выступил на публике в 1960 г. в Харьковском лектории. Интересно, что его снимали в фильме Марлена Хуциева в эпизоде о музее, в котором он выступал в роли поэта. Наследие писателя увидело свет только после 1987 г.

Уже первые опубликованные творения Слуцкого доказывали, что писатель – это человек, который много страдал и имеет огромный жизненный опыт. У него был зрелый взгляд на вещи, с определившимися антипатиями и симпатиями. Писатель описывал не только свои поколения – он изображал испытания, через которые прошел народ.

Борис Слуцкий неоднозначно воспринимается в кругах литературных деятелей. Многие его современники осуждают его за выступление против Б. Пастернака в 1958 г., на котором Пастернака выгнали из союзных рядов. Близкие поэта думают, что он переживал из-за этого своего поступка и помнил об этом до конца жизни.

Проблематика стихотворений Слуцкого

В центр внимания он ставил проблемы двадцатого века, его трагедии и надежды, драмы товарищей, которые пережили революцию и войны, тяжелый тоталитарный режим, подавление мнения народа.

Слуцкий расширил стихотворные рамки. Проза имела влияние на все стихотворные элементы: язык, интонацию, строй образов. В смелом и широком ключе Слуцкий использовал жаргон солдат на войне, вошедший в разговор как канцеляризмы. Ритмичные перебои, недомолвки, повторения – все это чутко уловил писатель. Его стихи угловаты, но это лишь стремление разрушить гладкость литературщины.

Семья и смерть поэта

Семью Слуцкий обрел поздно. Его жена Татьяна Дашковская в 1977 г. умерла от рака. К жизни поэта возвратило творчество. Слуцкий, надеясь преодолеть депрессию, отдался всецело поэзии. За 3 месяца поэт написал 80 стихов. После он не писал ничего.

Борис Слуцкий переселяется в Тулу к брату, живет с его семьей, там и умирает. Это произошло 23 февраля 1986 г. Борис Слуцкий, памятник которому был установлен в Москве на Пятницком кладбище, является значимым человеком в мире литературы.

fb.ru

Слуцкий, Борис Абрамович - это... Что такое Слуцкий, Борис Абрамович?

Имя при рождении: Дата рождения:

Место рождения: Дата смерти: Место смерти: Гражданство: Род деятельности: Награды:

Борис Слуцкий
Борис Слуцкий
Борис Абрамович Слуцкий
7 мая 1919(1919-05-07)
Славянск
22 февраля 1986(1986-02-22) (66 лет)
Тула
СССР
поэт

В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Слуцкий.

Бори́с Абра́мович Слу́цкий (7 мая 1919, Славянск — 22 февраля 1986, Тула) — русский советский поэт.

Биография и творчество

Учился в Московском юридическом институте 1937—1941 и одновременно в Литературном институте им. Горького (окончил в 1941). В 1941 году опубликовал первые стихи. Участник Великой Отечественной войны. С июня 1941 рядовой 60-й стрелковой бригады. С осени 1942 инструктор, с апреля 1943 старший инструктор политотдела 57-й дивизии. Несмотря на то, что был политработником, постоянно лично ходил в разведпоиски. На фронте был тяжело ранен. Уволен из армии в 1946 в звании майора.

Член СП СССР с 1957.

Первая книга стихов — «Память» (1957). Автор поэтических сборников «Время» (1959), «Сегодня и вчера» (1961), «Работа» (1964), «Современные истории» (1969), «Годовая стрелка» (1971), «Доброта дня» (1973), переводов из мировой поэзии.

Одно из первых публичных выступлений Б. Слуцкого перед большой аудиторией состоялось в Центральном лектории Харькова в 1960 году. Организатором этого выступления был друг поэта, харьковский литературовед Л. Я. Лившиц.

Вместе с несколькими другими «знаковыми» поэтами шестидесятых годов снят в фильме Марлена Хуциева «Застава Ильича» («Мне двадцать лет») — эпизод «Вечер в Политехническом музее». Значительная часть наследия Слуцкого — как его неподцензурных стихов, так и мемуарной прозы — была опубликована в СССР лишь после 1987.

В формальном отношении Слуцкий стремится к синтаксически очень простой, приближающейся к прозе, структуре стиха и к естественному языку, обогащённому историческими элементами и бытовизмами. Он постоянно прибегает к приёму, возникающему от столкновения одинаково звучащих слов с разным значением — вплоть до рифмовки слов с одинаковыми корнями. Слуцкий пользуется повторами и ассонансами для членения стихов, частью состоящих из предложений, охватывающих целую строфу, частью — из лаконично сжатых строк, как правило, ориентированных на прозу[1].

Борис Слуцкий имеет неоднозначную репутацию в литературных кругах. Многие современники и коллеги не могут простить ему выступления против Бориса Пастернака на собрании Союза писателей СССР 31 октября 1958 года, на котором Пастернак был исключён из рядов союза[2]. Слуцкий осудил публикацию романа «Доктор Живаго» на Западе[3]. Друзья поэта считают, что он тяжело переживал свой поступок и до конца своих дней так и не простил себя[4]. В своей статье «Четыре судьбы» Револьд Банчуков утверждает, что «позднее Слуцкий скажет В. Кардину, не оправдывая себя: „Сработал механизм партийной дисциплины“»[5].

Надгробный памятник Б. Слуцкому

Собственной семьёй Слуцкий обзавёлся уже в зрелые годы. Его жена, Татьяна Дашковская, тяжело заболела и в 1977 году умерла от рака лимфоузлов. Для Слуцкого это стало настоящим ударом судьбы, от которого он уже не оправился. Поэт впал в тяжёлую депрессию, перестал писать стихи. Одни из его последних строк были посвящены умершей жене:

Я ничего не видел кругом —Слеза горела, не перегорала,Поскольку был виноват кругом,И я был жив,А она умирала.[6]

Борис Слуцкий скончался 23 февраля 1986 года. Он похоронен на Пятницком кладбище в Москве. На его могиле установлен необычный памятник: большая голова из белого гранита на фоне флага из чёрного мрамора.

Цитата

«…интеллигентнее всех в стране девятиклассники, десятиклассники: ими только что прочитаны классики и не забыты ещё вполне»

— Борис Слуцкий[7]

Интересные факты

Двоюродный брат Бориса Слуцкого — израильский военный и государственный деятель, начальник военной разведки и директор Моссад Меир Амит.

В 1966 году Борис Слуцкий подписал письмо двадцати пяти деятелей культуры и науки генеральному секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу против реабилитации Сталина[8].

Стихи о Сталине

БОГ

Мы все ходили под богом. У бога под самым боком. Он жил не в небесной дали, Его иногда видали Живого. На Мавзолее. Он был умнее и злее Того — иного, другого, По имени Иегова… Мы все ходили под богом. У бога под самым боком. Однажды я шёл Арбатом, Бог ехал в пяти машинах. От страха почти горбата В своих пальтишках мышиных Рядом дрожала охрана. Было поздно и рано. Серело. Брезжило утро. Он глянул жестоко, мудро Своим всевидящим оком Всепроницающим взглядом. Мы все ходили под богом. С богом почти что рядом.

Сочинения

Память, 1957
Время, 1959
Сегодня и вчера, 1963
Работа, 1964
Память. Избранное, 1965
Современные истории, 1969
Годовая стрелка, 1971
Доброта дня, 1973
Продленный полдень, 1975
Неоконченные споры, 1978
Избранное, 1980
Сроки, 1984
Стихи разных лет, 1988
Стихотворения, 1989
Судьба, 1990
Я историю излагаю…, 1990
О других и о себе, 1991
Собрание сочинений в 3-х тт., 1991

Литература

Ройтман Г. Л. Борис Слуцкий: Очерк жизни и творчества. — Tenafly: Hermitage Publishers, 2003
Борис Слуцкий: воспоминания современников/ Горелик П. З., вступ.ст., сост. — СПб.: журнал «Нева», 2005. — 559 с ISBN 5-87516-069-1
Горелик П., Елисеев Н. По теченью и против теченья… Борис Слуцкий: жизнь и творчество. М.: Новое литературное обозрение, 2009 ISBN 978-5-86793-704-1

Примечания

Ссылки

dic.academic.ru

Ежевика – еврейская академическая вики-энциклопедия

Материал из ЕЖЕВИКИ - EJWiki.org - Академической Вики-энциклопедии по еврейским и израильским темам

Дата рождения: Место рождения: Дата смерти: Место смерти: Гражданство: Род деятельности:

Бори́с Абра́мович Слу́цкий
200pxБорис Слуцкий
7 мая 1919
Славянск
22 февраля 1986
Тула
СССР
литература

Бори́с Абра́мович Слу́цкий (7 мая 1919, Славянск — 22 февраля 1986, Тула) — русский поэт.

Биография и творчество

Учился в Московском юридическом институте 1937—1941 и одновременно в Литературном институте им. Горького. В 1941 году опубликовал первые стихи. Участник Великой Отечественной войны. На фронте был тяжело ранен.

Борис Слуцкий имеет неоднозначную репутацию в литературных кругах. Многие современники и коллеги не могут простить ему выступления против Бориса Пастернака на собрании Союза писателей СССР 31 октября 1958 года, приведшее к исключению Пастернака из рядов союза[1]. Слуцкий осудил публикацию романа «Доктор Живаго» на западе. Друзья поэта считают, что он тяжело переживал свой поступок и до конца своих дней так и не простил себя[2]. В своей статье «Четыре судьбы» Револьд Банчуков утверждает, что "позднее Слуцкий скажет В.Кардину, не оправдывая себя: «Сработал механизм партийной дисциплины»[3].

Я ничего не видел кругом -Слеза горела, не перегорала,Поскольку был виноват кругом,И я был жив,А она умирала[4]

Цитата

«…интеллигентнее всех в стране девятиклассники, десятиклассники: ими только что прочитаны классики и не забыты еще вполне»

— Борис Слуцкий[5]

Интересные факты

Известные стихи

БОГ

"Мы все ходили под богом. У бога под самым боком. Он жил не в небесной дали,' Его иногда видали Живого. На Мавзолее. Он был умнее и злее Того - иного, другого, По имени Иегова... Мы все ходили под богом. У бога под самым боком. Однажды я шел Арбатом, Бог ехал в пяти машинах. От страха почти горбата В своих пальтишках мышиных Рядом дрожала охрана. Было поздно и рано. Серело. Брезжило утро. Он глянул жестоко,- мудро Своим всевидящим оком Всепроницающим взглядом. Мы все ходили под богом. С богом почти что рядом."

ПРО ЕВРЕЕВ Евреи хлеба не сеют, Евреи в лавках торгуют, Евреи раньше лысеют, Евреи больше воруют. Евреи - люди лихие, Они солдаты плохие: Иван воюет в окопе, Абрам торгует в рабкопе. Я все это слышал с детства, Скоро совсем постарею, Но все никуда не деться От крика: "Евреи, евреи!" Не торговавши ни разу, Не воровавши ни разу, Ношу в себе, как заразу, Проклятую эту расу. Пуля меня миновала, Чтоб говорили нелживо: "Евреев не убивало! Все воротились живы!"

Литература

Борис Слуцкий: воспоминания современников/ Горелик П. З., вступ.ст., сост. — СПб.: журнал «Нева», 2005. — 559 с ISBN 5-87516-069-1
Горелик П., Елисеев Н. По теченью и против теченья… Борис Слуцкий: жизнь и творчество. М.: Новое литературное обозрение, 2009 ISBN 978-5-86793-704-1

Примечания

Ссылки

www.ejwiki.org

Слуцкий, Борис Абрамович — Википедия

В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Слуцкий.

Бори́с Абра́мович Слу́цкий (7 мая 1919, Славянск — 23 февраля 1986, Тула) — русский советский поэт, переводчик.

Биография

В 1922 году вместе с семьёй переехал в Харьков. В 1937—1941 годах учился в Московском юридическом институте (выпускные экзамены не сдавал), одновременно с 1939 г. — в Литературном институте им. Горького (окончил в 1941 в первые дни войны). Участвовал в поэтическом семинаре И. Л. Сельвинского, где сблизился с группой молодых поэтов (М. Кульчицкий, П. Коган, С. Наровчатов, Д. Самойлов и др.). В марте 1941 года опубликовал первые стихи.

Участник Великой Отечественной войны. С июня 1941 рядовой 60-й стрелковой бригады, затем служил секретарём и военным следователем в дивизионной прокуратуре. С осени 1942 инструктор, с апреля 1943 старший инструктор политотдела 57-й армии. Несмотря на то, что был политработником, постоянно лично ходил в разведпоиски. На фронте был тяжело ранен. Войну закончил в звании гвардии майора. Стихи во время войны писал лишь эпизодически.

На фронте, в 1943 году, вступил в ВКП(б).

В августе 1946 году из-за тяжёлых головных болей (вероятно, результат не залеченной контузии) комиссован, признан инвалидом II группы. 1946—1948 годы провёл в основном в госпиталях, перенёс две трепанации черепа. Осенью 1948 года вернулся к активным занятиям поэзией.

Составлял композиции на литературные и политические темы для Радиокомитета, иногда с текстами для песен. В 1951—1952 годах привлечён Л. Озеровым и Д. Самойловым к поэтическому переводу. После войны долго не печатался; лишь благодаря статье И. Эренбурга «О стихах Бориса Слуцкого» («Литературная газета», 28 июля 1956) вышла книга стихотворений Слуцкого «Память», и он был принят в СП СССР (1957).

31 октября 1958 года под давлением партийного чиновника из ЦК выступил на собрании Союза писателей СССР, осудив публикацию романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго» на Западе[3]. И хотя его выступление было самым коротким, лишь справедливо указывающим на неэтичность поступка, не призывающим ни к каким карам в отношении поэта, Слуцкий тяжело переживал этот эпизод в своей биографии[4]. Револьд Банчуков пишет: «позднее Слуцкий скажет В. Кардину, не оправдывая себя: „Сработал механизм партийной дисциплины“»[5].

Одно из первых публичных выступлений Слуцкого перед большой аудиторией состоялось в Центральном лектории Харькова в 1960 году. Организовал его друг поэта, харьковский литературовед Л. Я. Лившиц.

Вместе с несколькими другими «знаковыми» поэтами 1960-х годов появился в эпизоде «Вечер в Политехническом музее» в фильме Марлена Хуциева «Застава Ильича» («Мне двадцать лет»).

Надгробный памятник Б. А. Слуцкому

В 1966 году подписал письмо двадцати пяти деятелей культуры и науки генеральному секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу против реабилитации Сталина[6].

В феврале 1977 года умерла жена Слуцкого, Татьяна Дашковская, много лет страдавшая от рака лимфоузлов. Для Слуцкого это стало настоящим ударом, от которого он уже не оправился. За 3 месяца он написал более тысячи стихотворений, в том числе обращённых к жене, — и замолчал как поэт до конца жизни.[7]

Последние годы Слуцкий провёл в Туле у младшего брата Ефима; в течение продолжительного времени находился в психиатрической лечебнице. В публикациях своих произведений участия не принимал. Скончался 23 февраля 1986 года, похоронен на Пятницком кладбище в Москве. Спустя 7 лет рядом со Слуцким был похоронен его литературный душеприказчик Юрий Болдырев.

Видео по теме

Награды

Оценка

Михаил Светлов еще в 1954 году на обсуждении стихов Слуцкого в секции поэзии Союза писателей сказал: «По-моему, нам всем ясно, что пришел поэт лучше нас».

“Именно Слуцкий едва ли не в одиночку изменил звучание послевоенной русской поэзии. Его стих был сгустком бюрократизмов, военного жаргона, просторечия и лозунгов. Он с равной легкостью использовал ассонансные, дактилические и визуальные рифмы, расшатанный ритм и народные каденции. Ощущение трагедии в его стихотворениях часто перемещалось, помимо его воли, с конкретного и исторического на экзистенциальное — конечный источник всех трагедий. Этот поэт действительно говорит языком ХХ века… Его интонация — жесткая, трагичная и бесстрастная — способ, которым выживший спокойно рассказывает, если захочет, о том, как и в чем он выжил”. (И.Бродский).

Цитаты

Интеллигентнее всех в странедевятиклассники, десятиклассники:ими только что прочитаны классикии не забыты ещё вполне.

— Борис Слуцкий[9]

Люди сметки и люди хваткиПобедили людей умаПоложили на обе лопаткиНаложили сверху дерьма.

Интересные факты

Двоюродный брат Бориса Слуцкого — Меир Амит (при рождении - Меир Хаймович Слуцкий), израильский военный и государственный деятель, начальник военной разведки (1962—1963) и директор Моссад (1963—1968).
В своих воспоминаниях «О других и о себе» в главе «Как я описывал имущество у Бабеля» Слуцкий рассказывает, как он, студент второго курса Московского юридического института, оказался в квартире Исаака Бабеля вместе со старичком судебным исполнителем. Старичок называл Бабеля жуликом, который выдает себя за писателя, обещает киностудиям сценарии и не пишет их. В это время — шел 1938 год — будущий поэт зачитывался рассказами Бабеля. Борис Слуцкий, который много раз сетовал, что двадцать лет был «бесквартирным» в столице, тогда первый раз оказался в московской квартире. Хозяев дома не было. Открыла домработница. Обстановка оказалась такой бедной, что исполнитель и его помощник вернулись в прокуратуру с пустыми руками. Пишущую машинку, как инструмент писателя, они не имели право описывать, а картина на стене не показалась им вещью ценной. В следующем, 1939 году Бабеля арестовали, а в 1940-м расстреляли.
В «Заставе Ильича» (другое название — «Мне двадцать лет») режиссёра Марлена Хуциева Слуцкий сыграл самого себя. В фильме есть документальная сцена. В набитом до отказа зале Политехнического музея выступают самые известные поэты эпохи: Ахмадулина, Евтушенко, Вознесенский, Окуджава. Борис Слуцкий читает со сцены стихи погибших на войне товарищей — Павла Когана и Михаила Кульчицкого.
Слуцкий Б. А. был наставником известного поэта В. Смолдырева, продвигал его стихи в печать, на радио и телевидение[10].

Сочинения

Память, 1956
Время, 1959
Сегодня и вчера, 1963
Работа, 1964
Память. Избранное, 1965
Современные истории, 1969
Годовая стрелка, 1971
Доброта дня, 1973
Продленный полдень, 1975
Неоконченные споры, 1978
Избранное, 1980
Сроки, 1984
Стихи разных лет, 1988
Стихотворения, 1989
Судьба, 1990
Я историю излагаю…, 1990
О других и о себе, 1991
Собрание сочинений в 3-х тт., 1991

Литература

Ройтман Г. Л. Борис Слуцкий: Очерк жизни и творчества. — Tenafly: Hermitage Publishers, 2003.
Борис Слуцкий: воспоминания современников/ Горелик П. З., вступ.ст., сост. — СПб.: журнал «Нева», 2005. — 560 с. ISBN 5-87516-069-1
Горелик П., Елисеев Н. По теченью и против теченья… Борис Слуцкий: жизнь и творчество. М.: Новое литературное обозрение, 2009. ISBN 978-5-86793-704-1
Овчинников Д. Тульский "шестидесятник" // Молодой коммунар. - 2016, 18 ноября.

Примечания

Ссылки

wiki2.red

Слуцкий, Борис Абрамович — Википедия (с комментариями)

Ты - не раб! Закрытый образовательный курс для детей элиты: "Истинное обустройство мира". http://noslave.org

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Слуцкий.Имя при рождении:Род деятельности:Награды:

Борис Слуцкий
Борис Слуцкий
Борис Абрамович Слуцкий
поэт

Бори́с Абра́мович Слу́цкий (7 мая 1919, Славянск — 23 февраля 1986, Тула) — русский советский поэт.

Биография и творчество

В 1922 г. вместе с семьёй переехал в Харьков. В 1937—1941 гг. учился в Московском юридическом институте (выпускные экзамены не сдавал), одновременно с 1939 г. — в Литературном институте им. Горького в поэтическом семинаре И. Л. Сельвинского (окончил в 1941 в первые дни войны). В марте 1941 года опубликовал первые стихи.

Участник Великой Отечественной войны. С июня 1941 рядовой 60-й стрелковой бригады, затем служил секретарём и военным следователем в дивизионной прокуратуре. С осени 1942 инструктор, с апреля 1943 старший инструктор политотдела 57-й дивизии. Несмотря на то, что был политработником, постоянно лично ходил в разведпоиски. На фронте был тяжело ранен. Войну закончил в звании гвардии майора. Стихи во время войны писал лишь эпизодически.

В августе 1946 г. из-за тяжёлых головных болей (вероятно, результат незалеченной контузии) комиссован, признан инвалидом II группы. 1946—1948 гг. провёл в основном в госпиталях, перенёс две трепанации черепа. Осенью 1948 г. вернулся к активным занятиям поэзией.

Составлял композиции на литературные и политические темы для Радиокомитета, иногда с текстами для песен. В 1951—1952 гг. привлечён Л. Озеровым и Д. Самойловым к поэтическому переводу.

Член СП СССР с 1957.

31 октября 1958 года выступил на собрании Союза писателей СССР против Бориса Пастернака[1], осудив публикацию романа «Доктор Живаго» на Западе[2]. Друзья поэта считают, что Слуцкий до конца своих дней так и не простил себя за это[3]. Револьд Банчуков пишет: «позднее Слуцкий скажет В. Кардину, не оправдывая себя: „Сработал механизм партийной дисциплины“»[4].

В 1966 году подписал письмо двадцати пяти деятелей культуры и науки генеральному секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу против реабилитации Сталина[5].

Награды

Оценка

Цитата

— Борис Слуцкий[8]

Интересные факты

Двоюродный брат Бориса Слуцкого — Меир Амит (при рождении - Меир Хаймович Слуцкий), израильский военный и государственный деятель, начальник военной разведки (1962—1963) и директор Моссад (1963—1968).
В своих воспоминаниях «О других и о себе» в главе «Как я описывал имущество у Бабеля» Слуцкий рассказывает, как он, студент второго курса Московского юридического института, оказался в квартире Исаака Бабеля вместе со старичком судебным исполнителем. Старичок называл Бабеля жуликом, который выдает себя за писателя, обещает киностудиям сценарии и не пишет их. В это время — шел 1938 год — будущий поэт зачитывался рассказами Бабеля. Борис Слуцкий, который много раз сетовал, что двадцать лет был «бесквартирным» в столице, тогда первый раз оказался в московской квартире. Хозяев дома не было. Открыла домработница. Обстановка оказалась такой бедной, что исполнитель и его помощник вернулись в прокуратуру с пустыми руками. Пишущую машинку, как инструмент писателя, они не имели право описывать, а картина на стене не показалась им вещью ценной. В следующем, 1939 году Бабеля арестовали, а в 1940-м расстреляли.
В «Заставе Ильича» (другое название — «Мне двадцать лет») режиссёра Марлена Хуциева Слуцкий сыграл самого себя. В фильме есть документальная сцена. В набитом до отказа зале Политехнического музея выступают самые известные поэты эпохи: Ахмадулина, Евтушенко, Вознесенский, Окуджава. Борис Слуцкий читает со сцены стихи погибших на войне товарищей — Павла Когана и Михаила Кульчицкого.

Сочинения

Память, 1956
Время, 1959
Сегодня и вчера, 1963
Работа, 1964
Память. Избранное, 1965
Современные истории, 1969
Годовая стрелка, 1971
Доброта дня, 1973
Продленный полдень, 1975
Неоконченные споры, 1978
Избранное, 1980
Сроки, 1984
Стихи разных лет, 1988
Стихотворения, 1989
Судьба, 1990
Я историю излагаю…, 1990
О других и о себе, 1991
Собрание сочинений в 3-х тт., 1991

Напишите отзыв о статье "Слуцкий, Борис Абрамович"

Литература

Ройтман Г. Л. Борис Слуцкий: Очерк жизни и творчества. — Tenafly: Hermitage Publishers, 2003.
Борис Слуцкий: воспоминания современников/ Горелик П. З., вступ.ст., сост. — СПб.: журнал «Нева», 2005. — 560 с. ISBN 5-87516-069-1
Горелик П., Елисеев Н. По теченью и против теченья… Борис Слуцкий: жизнь и творчество. М.: Новое литературное обозрение, 2009. ISBN 978-5-86793-704-1

Примечания

↑ [www.novayagazeta.ru/data/2005/44/24.html Иов после Освенцима] // Новая Газета. — АНО «РИД «Новая газета», 23 Июня 2005. — № 44.
↑ [antology.igrunov.ru/50-s/esse/1084533076.html Стенограмма общемосковского собрания писателей 31 октября 1958 года, председательствует С. С. Смирнов]
↑ Револьд Банчуков [www.vestnik.com/issues/1999/0525/win/banch.htm Поэзия Бориса Слуцкого] // «Вестник». — 25 мая 1999. — № 11(218).
↑ Револьд Банчуков [www.vestnik.com/issues/98/0623/win/banch.htm Четыре судьбы] // «Вестник». — 23 Июня 1998. — № 13(194).
↑ [www.ihst.ru/projects/sohist/document/letters/antistalin.htm Письма деятелей науки и культуры против реабилитации Сталина]
↑ Алиса Сопова [donbass.ua/news/culture/literature/2009/05/06/kak-boris-sluckii-razljubil-stalina-i-poljubil-zhenschinu.html Как Борис Слуцкий разлюбил Сталина и полюбил женщину] // Донбасс.ua. — ЗАО «Газета «Донбасс», 06.05.2009.
↑ Казак В. Лексикон русской литературы XX века = Lexikon der russischen Literatur ab 1917 / [пер. с нем.]. — М. : РИК «Культура», 1996. — XVIII, 491, [1] с. — 5000 экз. — ISBN 5-8334-0019-8.. — С.386.</span>
↑ Е. Бунимович [www.echo.msk.ru/programs/opponent/517230-echo/ Эфир программы «Народ против…»]. — Радиостанция «Эхо Москвы», 29.05.2008.

</ol>

Ссылки

[www.btula.ru/fullbrend_461.html Б.А. Слуцкий на сайте "Бренды Тулы" (статья Д.А. Овчинникова)]
[www.litera.ru/stixiya/authors/sluckij.html Б. Слуцкий на «Стихии»].
[magazines.russ.ru/arion/1997/3/stihi.html Неизвестные стихи Б. Слуцкого].
[magazines.russ.ru/authors/s/slutskij Страница Б. Слуцкого] на сайте Журнального зала.
[imwerden.de/cat/modules.php?name=books&pa=showbook&pid=1226 Б. А. Слуцкий. Из неопубликованного. Стихи] (факсимильное воспроизведение публикации в журнале «Континент», № 65, 1990).
[www.vestnik.com/issues/2002/0529/win/slutsky.htm Суламифь Лихтарёва. О БОРИСЕ СЛУЦКОМ — ДРУГЕ И ПОЭТЕ]
[narodknigi.ru/journals/31/gospodin_komissar/ Рецензия на книгу Бориса Слуцкого «Записки о войне» в журнале «Народ Книги в мире книг»]
[www.narodknigi.ru/journals/29/boris_slutskiy_zapiski_o_voyne/ Еще одна рецензия на книгу Бориса Слуцкого «Записки о войне» в журнале «Народ Книги в мире книг»]
[pinyin.narod.ru/nauka.htm Лирики и физики. Современная интерпретация]
[press-post.net/imja-borisa-sluckogo-ne-dolzhno-byt-predano-zabveniju Имя Бориса Слуцкого не должно быть предано забвению!]
[my-files.ru/Download/3cqs/SlutskyIzbr.rar Слуцкий Б.А. Избранные стихотворения]
[narodknigi.ru/journals/111/sarnov_i_slutskiy1/ Фрезинский Б.Я. Сарнов и Слуцкий // Народ Книги в мире книг. 2014. № 111.]

Отрывок, характеризующий Слуцкий, Борис Абрамович

В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы. Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула: – Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он! – Кто? Кто? – Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни. – Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите! – Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости. – Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других. Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился. Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою. – Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так? Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее. – Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня. – Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью. – Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал. – В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте. – Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его: – Вы были на сражении, мы слышали? – Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его: – Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи… – Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар. Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.

Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось. Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню. – Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому. Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице. Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным. Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева. Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком. Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение. Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук. – Дома? – спросил Пьер. – По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство. – Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер. – Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга. Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича. – Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор. – Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги. Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее. Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался. Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его. – Извозчика отпустить прикажете? – Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?.. – Сказывали, – отвечал Герасим. – Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу… – Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете? – Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев. – Слушаю с, – подумав, сказал Герасим. Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели. Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.

1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу. Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы. К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою. В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.

wiki-org.ru

Борис Слуцкий

Обнажённые – до степени прозы – строчки стихов заострённо-точно ранят самое сердце, пронзая его и не давая душе покоя. Жёсткие формулы порой давят на совесть читателя, выделяя из неё кровавый сок раскаянья:

Мелкие пожизненные хлопоты

по добыче славы и деньжат

к жизненному опыту

не принадлежат.

………………………………………

Маска Бетховена и бюст Вольтера –

Две непохожих на вас головы.

И переполнена вся квартира,

Так что в ней делаете вы?

Призыв: обязаны жить по-другому – дан без словесного камуфляжа. Сухая соль стихов нигде не тронута водой надуманных переживаний и разнообразных сантиментов. И то, что вы можете заплакать над «Лошадьми в океане» – говорит скорее о слабости вашего душевного устройства, нежели об облегчённой слезливости стихов. Стигмат сострадания выжжен в сердце – да; но вне слёз – достаточно работы над собой.

Сухой – религиозный без религиозности, пророческий – огонь палил сердце Слуцкого.

Александр Балтин

Из книги судеб.

Борис Абрамович Слуцкий

(7 мая 1919, Славянск – 22 февраля 1986, Тула) – русский советский поэт.

Учился в Московском юридическом институте (1937–1941) и одновременно в Литературном институте имени Горького (окончил в 1941-м). В 1941 году опубликовал первые стихи. Участник Великой Отечественной войны. С июня 1941-го – рядовой 60-й стрелковой бригады. С осени 1942-го – инструктор, с апреля 1943-го старший инструктор политотдела 57-й дивизии. На фронте был тяжело ранен. Уволен из армии в 1946-м в звании майора.

Член Союза писателей СССР с 1957-го.

Первая книга стихов – «Память» (1957). Автор поэтических сборников «Время» (1959), «Сегодня и вчера» (1961), «Работа» (1964), «Современные истории» (1969), «Годовая стрелка» (1971), «Доброта дня» (1973), переводов из мировой поэзии.

Одно из первых публичных выступлений Бориса Слуцкого перед большой аудиторией состоялось в Центральном лектории Харькова в 1960 году. Организатором этого выступления был друг поэта, харьковский литературовед Л.Я. Лившиц.

Вместе с несколькими другими «знаковыми» поэтами шестидесятых годов снят в фильме Марлена Хуциева «Застава Ильича» («Мне двадцать лет») – эпизод «Вечер в Политехническом музее». Значительная часть наследия Слуцкого – как его неподцензурных стихов, так и мемуарной прозы – была опубликована в СССР лишь после 1987.

В формальном отношении Слуцкий стремится к синтаксически очень простой, приближающейся к прозе, структуре стиха и к естественному языку, обогащённому историческими элементами и бытовизмами. Он постоянно прибегает к приёму, возникающему от столкновения одинаково звучащих слов с разным значением – вплоть до рифмовки слов с одинаковыми корнями. Слуцкий пользуется повторами и ассонансами для членения стихов, частью состоящих из предложений, охватывающих целую строфу, частью – из лаконично сжатых строк, как правило, ориентированных на прозу.

Борис Слуцкий имеет неоднозначную репутацию в литературных кругах. Многие современники и коллеги не смогли простить ему выступления против Бориса Пастернака на собрании Союза писателей СССР 31 октября 1958 года, на котором Пастернак был исключён из рядов союза. Слуцкий осудил публикацию романа «Доктор Живаго» на Западе.

Друзья поэта считают, что он тяжело переживал свой поступок и до конца своих дней так и не простил себя. В своей статье «Четыре судьбы» Револьд Банчуков утверждает, что «позднее Слуцкий скажет В. Кардину, не оправдывая себя: “Сработал механизм партийной дисциплины”».

Собственной семьёй Слуцкий обзавёлся уже в зрелые годы. Его жена, Татьяна Дашковская, тяжело заболела и в 1977-м году умерла. Для Слуцкого это стало настоящим ударом судьбы…

Борис Слуцкий скончался 23 февраля 1986 года. Он похоронен на Пятницком кладбище в Москве.

Первоисточник: Википедия

* * *

– Не определите ли вы, хотя бы приблизительно, вашу главную цель как поэта?

– Выговориться.

Ответ Бориса Слуцкого

на вопрос журналиста газеты «Молодёжь Грузии», 08.06.1967

Поэзия и наука – это разные миры…

Разговорный, живой язык – это литературный язык. Вечер в салоне Анны Павловны Шерер, записанный на магнитофон, не был бы похож на рассказ Толстого. Диалоги чеховских пьес – не стенограмма. Однако литературный язык идёт вслед за живым языком, постоянно пополняясь, обогащаясь за счёт первого.

Вся история русской поэзии – есть история ввода в поэтический язык житейской прозы, разговорного языка.

Это очень хорошо понимает Борис Слуцкий, настойчиво и сознательно вводящий в стихи элементы разговорной речи.

Однако вовсе не всякую разговорную речь нужно вводить в стихи. Разговорный язык перенасыщен всевозможными бесполезными словами, вроде – «значит», «конечно», «очень даже», «понимаешь», «вот», «стало быть». Если бы о каждом из нас можно было сказать: «говорит, как пишет», – насколько красочней, полновесней, ярче звучала бы наша речь, испорченная всякими «понимаешь».

«Говорит, как пишет» – это сказал Грибоедов. Писание – процесс физиологически гораздо более сложный, чем речь, живое слово. «Говорит, как пишет» – значит, говорит с отбором слов, экономно и веско. Это – противоположно словесной неряшливости, болтовне.

Борис Слуцкий не присматривается к тем словам разговорного уличного языка, которые он вводит в стихи.

Что-то физики в почёте,

Что-то лирики в загоне.

Дело не в сухом расчёте.

…………………………

Это самоочевидно.

Спорить просто бесполезно

Так что – даже не обидно,

А скорее интересно.

…………………………

Это – ввод в стихотворную речь словесной шелухи – не больше. Думается, что это – неправильная дорога, ошибочный путь.

Не всякая разговорная речь годится для закрепления её в литературном слове.

Стихотворению «Физики и лирики» неожиданно придано в нашей литературной прессе значение некоей поэтической декларации принципиального характера. В этом случае можно было бы подумать, что Слуцкий не понимает природы своего ремесла. Величайшие открытия Ньютона не вызвали паники на поэтическом Олимпе того времени и не должны были вызвать. Поэзия и наука – это разные миры и разные дороги у поэтов и ученых. Человеческие сердца остались прежними – их так же трудно завоевать, как и во времена Шекспира. Надо написать хорошие стихи, настоящие стихи, лучше Кольцовских стихов о сивке.

Ну, тащится, сивка,

Пашней, десятиной.

Выбелим железо

О сырую землю…

Не просто написать строки лучше этих, хотя их «техническая отсталость» – в любом смысле вне всякого сомнения. Думается, что создатели космических ракет воспитывались вот такими технически отсталыми стихами – стихами Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Баратынского, Кольцова.

Наука не угрожает поэзии и никогда не угрожала… Поэзия и наука не бегают наперегонки. Трагедии Шекспира не превзойдены и через четыреста лет.

«Физики и лирики», конечно, не декларация. Стихотворение сказано в шутку, не всерьёз.

Варлам Шаламов

Из записных книжек, 1960-е годы

«Раскопайте мои тетради, расшифруйте дневники…»

…Нашим соседом по квартире несколько лет был Борис Слуцкий. Не он напросился к нам, мы к нему напросились: он был холостяк. И когда в Союзе писателей распределяли квартиры, к нему выстроилась очередь, мы в ней были пятыми по счету. Но тем, четвёрым, дали отдельные квартиры, и вот мы – соседи, я об этом писал однажды.

В быту он был совершенно беспомощен. Рассказывать об этом все равно что рассказывать серию анекдотов. Обычно часа два-три с утра он переводил стихи, с каких языков – не суть важно, переводил по подстрочнику: это был заработок, на это он жил, как многие поэты в то время.

Так вот, с утра, как обычно, переводит Слуцкий стихи. Сижу и я в своей комнате, работаю. Вдруг – взрыв на кухне, звон металла. Что такое? Оказалось, Боря решил почистить ботинки, куда-то он собрался, но вакса, долго не востребованная, засохла. Чтоб растопить её, он зажег газ, поставил банку на огонь, а сам тем временем продолжал переводить стихи, и мысль его далеко витала. Жестяная банка грелась, накалялась, да и взорвалась, на потолке остался чёрный след. Хорошо, хоть дверь была закрыта, сквозь стекло в двери мы увидели, как по всей кухне крупными хлопьями оседает жирный чёрный снег.

Переводы его печатали, а его поэзию печатать не стремились. Ну кто из тогдашних редакторов, при тогдашней цензуре посмел бы напечатать вот это:

А мой хозяин не любил меня.Не знал меня, не слышал и не видел,но всё-таки боялся как огняи сумрачно, угрюмо ненавидел.

Когда пред ним я голову склонял –ему казалось, я улыбку прячу.Когда меня он плакать заставлял –ему казалось, я притворно плачу.

А я всю жизнь работал на него,ложился поздно, поднимался рано,любил его и за него был ранен.Но мне не помогало ничего.

А я всю жизнь возил его портрет,в землянке вешал и в палатке вешал,смотрел, смотрел, не уставал смотреть.И с каждым годом мне всё реже, режеобидною казалась нелюбовь.И ныне настроенья мне не губиттот явный факт, что испокон вековтаких, как я,

хозяева не любят.

Гадать не нужно, о каком хозяине речь. И хотя времена были уже хрущёвские, но не забудем, как Хрущёв сказал во гневе: во всем я – ленинец, а в отношении к искусству – сталинец. Это теперь мы убедились, что и Ленин, и Сталин «в отношении к искусству» близнецы-братья с той лишь разницей, что один, как утверждали, любил слушать «Аппассионату», другой – «Сулико». Но тогда ещё были иллюзии. Стихи Слуцкого ходили по Москве, но напечатать... Голову могли оторвать за это, партбилет отнять, а уж кресло из-под зада редактора наверняка бы выдернули. Или вот такие стихи:

Евреи хлеба не сеют,

Евреи в лавках торгуют,

Евреи раньше лысеют,

Евреи больше воруют.

Евреи – люди лихие,

Они солдаты плохие:

Иван воюет в окопе,

Абрам торгует в рабкопе.

Я это слышал с детства,

Скоро совсем постарею,

Но всё никуда не деться

От крика: «Евреи, евреи!»

Не торговавши ни разу,

Не воровавши ни разу,

Ношу в себе, как заразу,

Проклятую эту расу.

Пуля меня миновала,

Чтоб говорилось нелживо:

«Евреев не убивало!

Все воротились живы!»

Он был ранен, контужен, демобилизован в чине майора. Война кончилась, но контузия долго не отпускала его: страшные головные боли, две трепанации черепа он перенёс после войны. «Эти года, послевоенные, вспоминаются серой, нерасчленённой массой, – писал он. – Точнее, двумя комками. 1946–1948, когда я лежал в госпиталях или дома на диване, и 1948–1953, когда я постепенно оживал. Сначала я был инвалидом Отечественной войны. Потом был непечатающимся поэтом. Очень разные положения. Рубеж: осень 1948 года, когда путем полного напряжения я за месяц сочинил четыре стихотворных строки, рифмованных».

Да, хозяин не любил его. И хозяева поменьше и ещё поменьше... Но если б только хозяева от мала до велика на всех ступенях этой длинной лестницы, а то ведь братья-поэты, они в первую очередь не прощали ему таланта. Бездарные люди таланта не прощают. Помните, у Блока: «Здесь жили поэты, и каждый встречал другого надменной улыбкой». Стихи Слуцкого ходили по Москве, но в Союз писателей приняли его не сразу, в два захода. Не случайно говорилось, что в литературу он вошёл раньше, чем в Союз писателей. Впрочем, так и должно бы быть. Если б так было!

А тут ещё такое обстоятельство: Илья Эренбург написал статью: «О стихах Бориса Слуцкого». Да не вглухую, как хвалят бездарей, хвалят, а процитировать нечего. Он приводил строки его стихов, в том числе – ненапечатанных. Можно представить себе, сколько сразу прибавилось доброжелателей. И это после «дела врачей», после длительной борьбы с так называемыми космополитами, а в том и в другом деле – почти сплошь еврейские фамилии. В городе Горьком, не помню уж кого, но совсем не «космополита» зачислили по злому умыслу в космополиты, он оправдывался стихами: «Бываю раз в неделю сытым, / Хожу не стрижен и не брит, / Зовут меня космополитом, / Какой же я космополит?» После длительной промывки мозгов, после того как настроение общества соответственно было подогрето, сидеть бы им всем тихо, так нет же, Эренбург выдвигает и не кого-нибудь, а – заметьте – Слуцкого! Ну?

По пальцам можно перечесть, кто из писателей в годы войны сделал столько, сколько сделал Эренбург, не случайно Гитлер много назначил за его голову. Но война кончилась, пошли в писательской среде свои сборы-разборы, если б могли, расклевали бы Эренбурга живьём. Но видит око, да зуб неймёт: было известно, к нему хозяин благоволит. А ведь, как писал Слуцкий, «Мы все ходили под богом. / У бога под самым боком. / Он жил не в небесной дали, / Его иногда видали. / Живого. На мавзолее. / Он был умнее и злее / Того – иного, другого...»

Не могу вспомнить, чтобы Боря когда-либо улыбался, шутил. Может быть, где-то в компании, но всё-таки мы жили рядом не один год, а смеха его я не слышал. Впрочем, один раз он пошутил, помню. Было это под Новый год, мы принесли ёлку, холодную с мороза, поставили на кухне оттаивать, и наш тогда ещё двухгодовалый сын, увидев, начал вдруг ходить вокруг неё, приседая, и запел: «В лесу родилась ёлочка...» Он рано начал говорить, а слух у него абсолютный. Тут как раз вышел из своей комнаты Боря Слуцкий , увидел, наставил на него строго указательный палец: «Ты – заяц, а я – нет!» И Мишутка, испугавшись: «Сам ты заяц...»

Не то чтоб лицо у него было хмурое или расстроенное, но, как правило, напряжено, а профиль чеканный: высокий, немного покатый лоб, надбровье, нос, усы, подбородок, намечавшийся под ним второй подбородок – медаль можно было чеканить, я говорю это серьёзно.

<…>

От «...Любил его. И за него был ранен... Возил с собой его портрет. / В землянке вешал и в палатке вешал..» до «И ныне настроенья мне не губит / Тот явный факт, что испокон веков / Таких, как я, хозяева не любят» Слуцкий прошёл огромный путь. Все мы этот путь прошли. И хоть портрета его я не возил с собой, но кто из нас, молодых, в то время не отдал бы за него своей жизни. В закупоренной банке да под тоталитарным прессом не только любящих, но и слепых молодых фанатиков воспитать легко. Не пережив, не испытав на себе, этого не понять.

Сейчас пишут и говорят, что такова уж особенность России, российской истории: самых жестоких тиранов всегда боготворили, например – Ивана Грозного, Сталина. Ну, а в Германии сколько лет потребовалось, чтобы Гитлер стал превыше Б-га? Восемь? Или всего четыре? А Мао? Про мусульманские страны уж не говорю. Пожалуй, тут не об особенностях России речь, а о природе человечества.

В ту пору, когда мы с Борисом Слуцким жили по-соседски, крушения идеалов в нём ещё не произошло, оно происходило. И политрук ещё жив был в нём. Он ведь в конце войны работал в политотделе 57-й армии. В автобиографии он писал о себе, считал нужным это написать: «Был во многих сражениях и во многих странах. Писал листовки для войск противника, доклады о политическом положении в Болгарии, Венгрии, Австрии, Румынии для командования. Написал даже две книги для служебного пользования о Югославии и о юго-западной Венгрии. Писал текст первой политической шифровки “Политическое положение в Белграде”... В конце войны участвовал в формировании властей и демократических партий в Венгрии и Австрии. Формировал первое демократическое правительство в Штирии (Южная Австрия)».

Жажда деятельности была в нём ощутима. Если бы руководство Союза писателей и те отделы ЦК, которые руководили сверху, если бы они чуть лучше соображали, Слуцкому надо было дать в Союзе писателей руководящую должность. И он бы, думаю, руководил непреклонно. Но, в отличие от всех от них, кто рвался к власти, к должностям и сидел на них, как на троне, он бы делал это не за ордена, не ради получения благ и выгод, а бескорыстно. Он был умён, временами даже мудр, но он всё ещё был человеком идеи и, сам того не замечая, играл бы роль в чуждом ему спектакле. Это потом, потом, когда свергнут Хрущёва, он одним из первых поймёт, какие настают времена. И напишет:

Устал тот ветер, что листал

Страницы мировой истории.

Какой-то перерыв настал,

Словно антракт в консерватории.

Мелодий – нет. Гармоний – нет.

Все устремляются в буфет.

Теперь эти годы называют застоем, но немало наших сограждан и ныне считают их лучшими годами своей жизни. Не казнили, как при Сталине, чиновный люд обрёл устойчивость, пайки, вторая зарплата в конвертах, за которую даже партвзносы платить не надо. А что кого-то судят, ссылают, кого-то упрятали в психушку, так ведь не нас. У нас, как потешал тогда публику Райкин, есть всё, но не для всех. И сами над собой охотно смеялись. Зато пенсия была 132 рубля.

Впрочем, уже и сейчас многие хотят немногого: чуть бы пенсия и зарплата побольше, чтоб жить было можно, и – хватит, устали от потрясений, целый век трясло, да как трясло! А назовут ли это в дальнейшем застоем или ещё что-то похлеще придумают – без разницы, как теперь принято говорить.

Вот читаю стихи Слуцкого, он, конечно, любил людей и писал о людях проникновенно. Но живые, не обобщённые люди, они в живой жизни создают массу неудобств…

Мы ждали дочку, Боря заметил, а не заметить было уже невозможно, и, наставив на меня указательный палец, как ствол пистолета, спросил:

– Этот ребенок случайный или запланированный?..

В общей нашей квартире и телефон был общий. Снимешь трубку, Боря разговаривает, вроде бы, ты его торопишь. Мы говорим, он снимает трубку и раз, и два, чувствуешь себя, как в телефоне-автомате, когда тебе стучат монеткой в стекло. Теперь, когда столько мобильников звенит в Москве повсюду, боюсь, многим не понять, в чём, собственно, проблема. Поставили бы себе второй телефон. Но это был конец пятидесятых, и, если ты не руководящее должностное лицо, если у тебя нет обширных связей или ты не хочешь ходить и клянчить, ходить и клянчить, взятку подсунуть, жди. Да ведь и сейчас, сорок с лишним лет спустя, в России очередь на установку телефона – 6 миллионов человек. Короче говоря, мы поставили в передней самодельный переключатель: кому надо говорить, переключает на себя. Но дети имеют то свойство, что иногда они болеют, да и тёща моя была уже немолода, страдала гипертонией. Не помню, для кого, но потребовалось вызвать неотложку, как всегда в таких случаях, – срочно. А телефон занят, тут уж само просится на язык: «вечно занят телефон». Я постучал в дверь:

– Боря, мне надо вызвать неотложку!

Он встрепенулся, метнул в меня взгляд, поднятая рука его задрожала в воздухе: не прерывать, разговор идёт о высшем. Уж не с Г-сподом ли Б-гом по прямому проводу? И вызывал я неотложку из телефона-автомата на улице, благо, автомат был недалеко. Если бы в тот момент от него требовалось подвиг совершить, он бы совершил, не колеблясь, но от мелочей жизни он был далёк. Он был закоренелый холостяк, а тут – семья.

Помню, привезли мы Шурочку из роддома, пришли родственники смотреть её, а она спит в коляске. Вся, как булочка белая, щёчки розовые, реснички уже тёмные. И всего-то спит. А – радость. Ну как это объяснишь? И что объяснять? Тут всё наоборот: чем трудней дались дети, чем больше с ними пережито, тем они дороже.

Однако закоренелым холостяком он был до тех пор, пока не появилась Таня, высокая, интересная, с характером. И Боре, и нам стало ясно: надо разъезжаться. Но как? В те времена купить квартиру было невозможно, да и денег таких не было ни у нас, ни у него. Построить в кооперативе? Но это надо ждать годы. Оставалось одно: меняться. У тещи моей была комната, у нас две комнаты, у Бори с Таней по комнате. Вскоре мы нашли квартиру, прочли объявление, приклеенное на водосточной трубе. И всё бы хорошо: и нам подходило, и тем понравилось, но...

– А где тут у вас сушить валенки?

Живые люди, строители, работа у них такая, не высушишь валенки, как на целый день на мороз идти? Но мы представили себе в этой ситуации Борю... Ведь это не он к нам, мы напросились к нему в соседи. Сказали ему всё как есть. Он думал несколько дней и наконец сформулировал нам условия. Главных условий было пять. Чтобы комната, куда он переедет, была не меньше той, в которой он живёт, – это раз. Чтоб была она в этом районе и даже где-нибудь поблизости, – два. Чтобы, как в нашем доме, была там финская кухня, – три. Чтобы квартира, куда он въедет, была двухкомнатная, – четыре. Чтобы во второй комнате жили мать и дочь, но дочь такого возраста, когда опасность, что она выйдет замуж, уже исключена. Это, пятое, условие было практически невыполнимо.

Вы не поверите, но немыслимый этот обмен состоялся. Случайно и тоже на водосточной трубе прочли мы объявление. Всё сходилось. На Университетском проспекте, то есть – рядом, в доме с такой же финской кухней, в двухкомнатной квартире жили мать и перезрелая дочь. Незамужняя! Мать говорила про неё: она пробует. А в другой комнате немолодая наркоманка жила с молодым парнем. Огромная доплата, и она согласилась переехать в комнату моей тёщи, кстати сказать, та комната была и больше, и лучше, но – в другом районе.

Когда этот первичный обмен состоялся, Боря пришел, осмотрел всё, сказал сделать раздвигающуюся решётку на балконную дверь и – ещё ряд усовершенствований. И был перевезён. Соседки, мать и незамужняя дочь, нарадоваться не могли: холостяк, это ж счастье какое! За ним и ухаживали, и убирали у него, и готовили. Только радость их была не столь долгой: Боря и Таня съехались в квартиру на улице Левитана.

Много лет спустя, когда наша дочка Шура уже не в коляске лежала, а закончила первый курс института, мы на студенческие каникулы поехали в Малеевку вчетвером: дети и мы с Эллой. Там в это время жили Слуцкие. Таня была плоха, от столовой до своей комнаты доходила в два приёма, по дороге сядет на диванчик, вяжет, набирается сил. Лицо пергаментное, глаза темней стали на этом бескровном лице. Но такие же, как прежде, прекрасные пышные волосы, страшно подумать – мёртвые волосы. Её лечили, посылали лечиться в Париж, но и тамошние врачи ничего сделать не смогли: рак лимфатических желез.

А зима стояла снежная, солнечная, мороз небольшой, градусов 10, ели в снегу, иней по утрам на лыжне. Возвращаемся с лыжной прогулки надышавшиеся, стоит у крыльца машина «скорой помощи». Я счищал снег с лыж, вдруг вижу – бежит Боря Слуцкий в расстёгнутой шубе, без шапки, ветерок был, и редкие волосы на его голове, казалось, стоят дыбом. Никогда не забуду, как он метался, совсем потерявшийся, да только никто уже и ничем не мог помочь.

В последовавшие три месяца после смерти Тани он написал книгу стихов, он продолжал говорить с ней, сказал в них то, что, может быть, не сказал ей при жизни. Злые языки утверждали: конечно, это она женила его на себе. А он писал:

Каждое утро вставал и радовался,

как ты добра, как хороша,

как в небольшом достижимом радиусе

дышит твоя душа.

Ночью по нескольку раз

прислушивался:

спишь ли, читаешь ли, сносишь ли

боль?

Не было в длинной жизни лучшего,

чем эти жалость, страх, любовь.

Чем только мог, с судьбой

рассчитывался,

лишь бы не гас язычок огня,

лишь бы еще оставался и числился,

лился, как прежде, твой свет на меня.

Куда девался рубленый, временами просто командный стих Слуцкого? Таня открыла ему то, чего он и сам в себе не знал. А поначалу всё было так житейски просто: за полночь он захлопывал за ней дверь и даже не шёл провожать к метро.

<…>

Успел ли сказать всё, что хотел и мог? Или только то, что успел? Дальше – пустота. Эта контузия оказалась тяжелей той, фронтовой. Лежал в больницах, дома в пустой квартире. Депрессия. Не написал больше ни строчки. Ему звонили друзья, хотели прийти. Он отвечал: «Не к кому приходить».

Избавление от мук настало в феврале 1986 года. Последняя его просьба: «Умоляю вас, / Христа ради, / с выбросом просящей руки, / раскопайте мои тетради, / расшифруйте дневники». Раскопал, расшифровал, собрал Юрий Болдырев. Иногда подвижнически собирал по строчке...

Трёхтомник Бориса Слуцкого вышел посмертно, при жизни он этого не удостоился.

Григорий Бакланов

Фрагменты из воспоминаний «Мой сосед Борис Слуцкий»

Предисловие к заветной, но посмертной книге

В конце 50-х годов Борис Слуцкий написал и опубликовал в журнале «Знамя» стихотворение «Я учитель школы для взрослых...» В нём была следующая строфа: Даже если стихи слагаю, / Всё равно – всегда между строк / – Я историю излагаю, / Только самый последний кусок…

И действительно, на протяжении всего своего творческого пути он излагал историю, но делал это не как историк, а как поэт. В его лирическом дневнике соседствовали и стихи, точно воспроизводившие события, настроения, ощущения сегодняшнего дня, и стихи-записи о дне вчерашнем или позавчерашнем, и стихи-воспоминания о днях войны, о тридцатых и даже двадцатых годах, о послевоенном времени и времени XX съезда, и стихи-раздумья о давних или только что произошедших событиях и переменах... А поскольку Слуцкий и события сорокалетней давности, и свежие происшествия воспринимал и воссоздавал в стихе с одинаковым чувством историзма, его лирический дневник сам собой, не преднамеренно превращался в летопись, или, как он любил говорить, «аннал».

Когда после смерти Б. Слуцкого я впервые прочёл все его рабочие тетради, в которых оказалось огромное количество неопубликованных произведений, и сверил впечатление от них с впечатлением от того, что было им опубликовано при жизни, я увидел, что поэт сделал нечто, в русской поэзии до того небывалое: лирическим и балладным стихом он написал хронику жизни советского человека, советского общества за полвека – с 20-х до 70-х годов. Причём хроника эта густо насыщена не только событиями историческими, масштабными, но и бытом нашей жизни, той материальной и духовной атмосферой, в которой жили наши деды, отцы и мы сами. Так вот, книга, лежащая сейчас перед читателем, есть первая, пусть неполная попытка восстановления этого эпоса, созданного Борисом Слуцким. Вот почему она имеет право стоять рядом с прозаическими книгами, вот почему она носит столь непривычное для стихотворной книги название «Я историю излагаю...» По мере последовательности изложения (разделы или главы этой книги посвящены соответственно двадцатым-тридцатым годам, военной поре, первым послевоенным годам, хрущёвскому периоду и времени от середины шестидесятых годов до конца семидесятых), этот эпос связан также ярко проявленной личностью её автора, четко выписанной его биографией.

В книге предстаёт жизнь и судьба свидетеля и участника эпохи, воина и поэта, человека зоркого и совестливого, доброго и честного, чьи взгляды на время и людей не пребывали в неподвижности, а развивались и двигались с накоплением жизненного и творческого опыта. Борис Слуцкий писал о двадцатом столетии: «В этом веке все мои вехи, все, что выстроил я и сломал».

Сын этого века, он рассказал о нём, о его вехах, о его людях, о самом себе с предельной, порой беспощадной искренностью и откровенностью. Как уже сказано, первое место в этой книге занимает история. Это не значит, что поэзия здесь не присутствует. Она есть. В полной мере.

Юрий Болдырев

Предисловие к книге «Я историю излагаю…» (Издательство «Правда», 1990)

Два стихотворения памяти Бориса Слуцкого

Мой земляк, сильный самобытный поэт Игорь Калугин был неплохо знаком с Борисом Слуцким. К сожалению, Игорь ушёл из жизни рано, не оставив нам воспоминаний о встречах и доверительном общении с Борисом Абрамовичем. А пересказывать речи одного покойного поэта о другом покойном поэте – дело и неблагородное, и неблагодарное!

Вот я и решил привести здесь, под занавес сложносочинённой композиции о Слуцком, который только кажется простым, привести два стихотворения, посвящённые его памяти. Автор первого – мой друг Игорь Калугин, автор второго – я, Александр Балтин.

* * *

Когда уходят крупные поэты,

Нам кажется, что громко хлопнет дверь,

Сорвутся с петель крупные планеты

И вздрогнут памятники,

стряхивая цвель.

Когда уходят крупные поэты,

Они и нас уводят за черту,

Нам раздают в бессмертие билеты,

В свою немыслимую высоту.

Когда уходят крупные поэты,

Накатывает

крупная слеза…

И увеличиваются предметы,

И душу обретают, и глаза.

Игорь Калугин

* * *

Жёсткие стихи, суровое лицо,

Щёточка усов.

Кто как не поэт в конце концов

Знает мощь и немощь вечных слов?

Уксус Лютера – протест – живёт

В голове.

Осень снова золото кладёт –

Вон лежат червонцы на траве.

Соль в крови; а в чём же жизни соль?

Неужель

Это просто боль,

И условна всякая земная цель?..

Много пережил и много знал,

Нежен был и вместе с тем суров.

Как, должно быть, истово страдал,

Перевоплощаясь в лики слов!

Январь-март 2011 года

Москва

Иллюстрации:

фотографии Бориса Слуцкого разных лет;

поэт и его жена, Татьяна;

обложки некоторых книг Бориса Слуцкого

Подборки стихотворений

45parallel.net

Слуцкий, Борис Абрамович | Наука

В Науке есть статьи о других людях с фамилией Слуцкий. Имя при рождении:Род деятельности:Награды:

Борис Слуцкий
Борис Слуцкий
Борис Абрамович Слуцкий
поэт, переводчик
Орден Отечественной войны 1 степени (1945) Орден Отечественной войны 1 степени (1985) Орден Отечественной войны 2 степени (1944) Орден Красной Звезды (1944) Орден Знак Почёта (1979) Медаль В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина Медаль За оборону Москвы (1944) Медаль За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. (1945) Медаль Двадцать лет победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. Медаль Тридцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. Медаль Сорок лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. Медаль За освобождение Белграда (1945) Медаль 50 лет Вооружённых Сил СССР Медаль 60 лет Вооружённых Сил СССР

Бори́с Абра́мович Слу́цкий (7 мая 1919, Славянск — 23 февраля 1986, Тула) — русский поэт ХХ века, переводчик.

Биография и творчество Править

Член СП СССР с 1957.

— Борис Слуцкий[8]

Интересные факты Править

Двоюродный брат Бориса Слуцкого — Меир Амит (при рождении - Меир Хаймович Слуцкий), израильский военный и государственный деятель, начальник военной разведки (1962—1963) и директор Моссад (1963—1968).
В своих воспоминаниях «О других и о себе» в главе «Как я описывал имущество у Бабеля» Слуцкий рассказывает, как он, студент второго курса Московского юридического института, оказался в квартире Исаака Бабеля вместе со старичком судебным исполнителем. Старичок называл Бабеля жуликом, который выдает себя за писателя, обещает киностудиям сценарии и не пишет их. В это время — шел 1938 год — будущий поэт зачитывался рассказами Бабеля. Борис Слуцкий, который много раз сетовал, что двадцать лет был «бесквартирным» в столице, тогда первый раз оказался в московской квартире. Хозяев дома не было. Открыла домработница. Обстановка оказалась такой бедной, что исполнитель и его помощник вернулись в прокуратуру с пустыми руками. Пишущую машинку, как инструмент писателя, они не имели право описывать, а картина на стене не показалась им вещью ценной. В следующем, 1939 году Бабеля арестовали, а в 1940-м расстреляли.
В «Заставе Ильича» (другое название — «Мне двадцать лет») режиссёра Марлена Хуциева Слуцкий сыграл самого себя. В фильме есть документальная сцена. В набитом до отказа зале Политехнического музея выступают самые известные поэты эпохи: Ахмадулина, Евтушенко, Вознесенский, Окуджава. Борис Слуцкий читает со сцены стихи погибших на войне товарищей — Павла Когана и Михаила Кульчицкого.
Слуцкий Б. А. был наставником известного поэта В. Смолдырева, продвигал его стихи в печать, на радио и телевидение[9].

Память, 1956
Время, 1959
Сегодня и вчера, 1963
Работа, 1964
Память. Избранное, 1965
Современные истории, 1969
Годовая стрелка, 1971
Доброта дня, 1973
Продленный полдень, 1975
Неоконченные споры, 1978
Избранное, 1980
Сроки, 1984
Стихи разных лет, 1988
Стихотворения, 1989
Судьба, 1990
Я историю излагаю…, 1990
О других и о себе, 1991
Собрание сочинений в 3-х тт., 1991

Ройтман Г. Л. Борис Слуцкий: Очерк жизни и творчества. — Tenafly: Hermitage Publishers, 2003.
Борис Слуцкий: воспоминания современников/ Горелик П. З., вступ.ст., сост. — СПб.: журнал «Нева», 2005. — 560 с. ISBN 5-87516-069-1
Горелик П., Елисеев Н. По теченью и против теченья… Борис Слуцкий: жизнь и творчество. М.: Новое литературное обозрение, 2009. ISBN 978-5-86793-704-1
Овчинников Д. Тульский "шестидесятник" // Молодой коммунар. - 2016, 18 ноября.

Ошибка скрипта

ru.science.wikia.com