Юрий БЕСПАЛОВ. В день расстрела Белого дома Чубайс изъял данные о приватизации. Беспалов юрий роснефть

Юрий БЕСПАЛОВ. В день расстрела Белого дома Чубайс изъял данные о приватизации

Юрий Александрович Беспалов,министр химической промышленности СССР (1986−1989), председатель Госкомизобретений СССР, Госпатента СССР (1989−1991),зампредседателя Российского фонда федерального имущества (1993−1994), министр промышленности России (1996−1997), президент нефтяной компании «Роснефть» (1997−1998)

Беседует Максим Шалыгин.

(запись от 27.07.2015)

доктор технических наук, министр химической промышленности СССР (1986−1989), председатель Госкомизобретений СССР, Госпатента СССР (1989−1991), зампредседателя Российского фонда федерального имущества (1993−1994), министр промышленности России (1996−1997), президент нефтяной компании «Роснефть» (1997−1998).

Подробности: https://regnum.ru/news/polit/1984011.html Любое использование материалов допускается только при наличии гиперссылки на ИА REGNUM.

М. Шалыгин. Сегодня снова активизировалось обсуждение идеи раздробления «Газпрома». Предлагается отделить добычу газа от его переработки и транспортировки. Сторонники говорят, что это было бы рыночно, демократично, правильно и цивилизованно. Критики напоминают о реформе РАО ЕЭС, где приводились ровно те же аргументы, однако в результате тарифы для потребителей только повысились. Как считаете вы? Монополист «должен быть разрушен»?

Ю. Беспалов. Никоим образом. Это будет окончательный крах России. Потому что на сегодняшний день так сложилось, что бюджет — это нефтянка. Государство должно контролировать эту сферу. И говорить о защите монополии — это очень упрощать ситуацию. Но ведь это же не первая попытка «распилить» компанию.

М. Шалыгин. Как зампредседателя Российского фонда федерального имущества (РФФИ) именно вы разрабатывали схему приватизации «Газпрома», которая состоялась в начале 1990-х …

Ю. Беспалов. Давайте тогда начнём сначала. В момент распада СССР, в новой России не было законного органа, который бы принял от Союза всю собственность. Был госкомитет РСФСР по управлению имуществом (позже преобразованный в Госкомимущество) под руководством А. Чубайса. Но приватизация шла не по законам России, а по указам президента Б. Ельцина. Но ведь это было не совсем в правовом поле, мягко говоря. Потому что собственность не может принадлежать исполнительной власти. Б. Ельцин, Е. Гайдар, и А. Чубайс — это исполнительная власть. А собственником может быть государство. Вот, чтобы придать законность всему этому, Верховный Совет РСФСР и организовал РФФИ. И всю собственность в Советском Союзе, а потом в России — передал этому ведомству. Возглавил Фонд опытный управленец, экс-зампред Совмина РСФСР Фикрят Ахмеджанович Табеев.

М. Шалыгин. Который и пригласил вас на работу в РФФИ.

Ю. Беспалов. Мы были знакомы еще с Татарии, когда он там был первым секретарем обкома КПСС. В результате всех этих решений была выстроена система, по которой ведомство А. Чубайса подготавливало документы на приватизацию объектов государственной собственности — аукционы, торги и прочая, прочая; подготавливал всю нормативную базу, документы, акты и так далее — и затем передавал нам. А уже дальше мы должны были продавать. Мы соглашались, мы не соглашались.

М. Шалыгин. С чем соглашались, с чем не соглашались?

Ю. Беспалов. Мы не согласились, во-первых, с тотальной распродажей, с тотальным изгнанием государства из промышленных предприятий. Мы впервые придумали «золотую акцию», «право вето» и контрольный пакет. Придумали модели «75%+1 акция» и «50%+1 акция». Это все сделал Российский фонд федерального имущества через Верховный совет РСФСР. И Чубайса поставили в рамки.

М. Шалыгин. То есть вы говорите о том, что приватизация могла быть ещё более «буйной»?

Ю. Беспалов. Да, могло быть еще хуже. Почему? Потому что, простые предприятия — парикмахерские, там, или комбинаты бытового обслуживания и прочая — это можно было приватизировать достаточно просто. И надо было с этого начинать. Но когда дошли до гигантов… Когда они начали лезть в предприятия военно-промышленного комплекса — вот тогда мы и насторожились. По нашей инициативе в Верховном совете даже прошло закрытое совещание по этому поводу…

М. Шалыгин. Мы говорим про события 1992 года…

Ю. Беспалов. Ну да. Мы стояли на позициях не исключения государства из управления экономикой. Если вы помните тогда ещё был большой шум о том, что «в России есть силы, есть люди, которые тормозят приватизацию». Вот это как раз и было, потому что поставили в рамки. Тогда началась вот эта борьба между Р. Хасбулатовым и Б. Ельциным. И тогда же они начали обходить законы и указы. Чтобы дать новый толчок, думаю, чтобы развязать руки А. Чубайсу. И как только был расстрел парламента в 1993 году, помните это? Первое, что сделал Чубайс, в тот же день, мгновенно прислал своих… представителей, так скажем… которые изъяли у нас все диски, всю нашу базу данных.

М. Шалыгин. А разве у А. Чубайса не было собственного архива, в его ведомстве?

Ю. Беспалов. Ничего у него не было в Госкомимуществе. Не вел. А у нас была база. И в этой базе было всё — какие документы Госкомимущество сдало, как и кем документы рассматривались, как они проходили, кто сколько заплатил, какие взял на себя обязательства и что в какие сроки должен сделать.

М. Шалыгин. Но, судя по тому, что наши компетентные органы периодически не могут отыскать настоящих владельцев тех либо иных предприятий и объектов недвижимости — эта база пропала. Другой вариант — весь архив находится, так скажем, в личном распоряжении Анатолия Борисовича?

Ю. Беспалов. Где эта база данных сейчас — я не знаю. Но после расстрела парламента А. Чубайс подчинил себе РФФИ и стал единоличным приватизатором в России. И отсюда и началась сразу вся эта вакханалия.

М. Шалыгин. Тогда каким образом удалось сохранить за государством такие компании, как «Газпром», «Роснефть» или тот же «АвтоВАЗ»?

Ю. Беспалов. Когда они в 1992 году взялись за «Газпром» и всю нефтянку, мы начали разрабатывать схемы, каким образом сохранить «Газпром» у государства. Президентом «Газпрома» тогда был Рэм Иванович Вяхирев. В тот период каждый день буквально ходоки всякие — десятками ходили. Промыслы приватизировать — отдельно, газоперерабатывающую переработку — отдельно, лаборатории и цеха в процессе вообще «в никуда» могут выйти, знаете всю эту историю. То же самое началось и с «Газпромом». Мы собрались вчетвером: Табеев, я, Чубайс и его зам П. Мостовой. Мы прямо сказали — «Газпром» никогда не будет приватизирован и раздроблен. Мы это не позволим. Или сохранить 100% и не приватизировать, или приватизировать, но давайте разработаем схему. Спорили около четырёх часов, и Чубайс в итоге согласился искать компромисс. Начали разрабатывать схему. Просмотрели десятки вариантов. В конечном итоге — главное — мы сохранили контрольный пакет у государства и неделимую структуру «Газпрома». Не разрывать лаборатории, цеха, промысел и добычу газа. Мы сказали, что это принципиально. И что мы не отступим. Единый организм должен быть сохранен. А как начать его приватизацию — давайте придумывать. Но приватизировать будем как единый организм. Всех тонкостей я сейчас уже не помню, но вначале разрешили продать только 10% акций, затем сошлись на 25% акций. Но 75%+1 акция сохранились за государством. Но, чтобы подстраховаться, мы ещё придумали «золотую акцию». То есть двойной контроль над «Газпромом». И это было впервые. Чтобы — если они, там, указом президента «разбили» бы 75%+1 акцию — всё равно оставить компанию за государством. То есть мы таким вот двойным контролем не раздробили «Газпром».

М. Шалыгин. Вы были первым президентом государственной компании «Роснефть». И — более того — именно вы и организовывали эту компанию.

Ю. Беспалов. Про «Роснефть» я вам такую вещь скажу. Премьер-министр Виктор Степанович Черномырдин пригласил меня работать в промышленный департамент аппарата правительства. Это было в 1993 году. Приватизаторы принялись за нефтянку. И приватизировали они только промыслы. Но не брали геодезию, геологию, ремонтные, проектные, исследовательские службы. То есть отбирали только то, где есть деньги. И, хотя Чубайс уже был первым вице-премьером, но своё бывшее ведомство — госкомимущество — не забывал. Я тогда стеной стоял, естественно по команде премьера, на том, что у государства должна быть одна стопроцентно государственная компания. Потому что всякие вещи могут случиться. Черномырдин добился поддержки Ельцина по «Роснефти».

М. Шалыгин. Почему была выбрана именно эта компания?

Ю. Беспалов. У «Роснефти» было больше всего автозаправочных станций по стране — около 2 тысяч. Огромное количество. И еще это была единственная компания в стране, у которой было 4 нефтеперерабатывающих завода.

М. Шалыгин. А что с наукой, лабораториями? Они сохранялись в составе «Роснефти» или нет?

Ю. Беспалов. Это самое интересное. Все эти приватизаторы и новые частные собственники не хотели брать науку, проектные институты, ремонтные службы, геологию, геодезию. Всё было сброшено в «Роснефть». И мы взяли это. Осознанно взяли. Ведь никому, кроме нас, это и не было нужно тогда. Тогда же баррель стоил 9 долларов США. И «Роснефть» добывала всего 11 миллионов тонн нефти. Но нам хватало средств содержать все эти структуры. И рентабельно работать. Что сегодня может быть удивительно. Сейчас при 100 долларах говорят об убытках — грабеж самый настоящий! 9−10 долларов — это рентабельно для России, потому что в нашей стране низкая себестоимость добычи.

М. Шалыгин. Спустя годы, это решение — оставить науку, геологию и геодезию — оправдало себя?

Ю. Беспалов. Оправдал себя полностью. Но потом все поумнели, начали забирать, началась схватка за геологию и геодезию. Первым, кстати, это сообразил Вагит Юсуфович Алекперов. Ну, он нефтяник, он первым и сообразил.

М. Шалыгин. И вслед за ним начали потихоньку разбирать из «Роснефти» по своим компаниям все сохранённые, так скажем, сервисные службы. В последнее время пошли разговоры и о необходимости «разобрать» саму «Роснефть».

Ю. Беспалов. Я слышал об этом. Мне это удивительно. И причин этой приватизации не знаю. А инициаторы пока не объяснили общественности своих мотивов.

М. Шалыгин. Но почему этого нельзя делать?

Ю. Беспалов. Хотя бы потому, что перед нами есть пример Украины. Смотрите, какая схватка идет за жалкие крохи добычи газа и нефти. И посмотрите, что делается. Распродали всё. А государство, в конечном итоге, не может заправить танк. А в масштабах России тогда — что это будет? Можно же, конечно, частично и приватизировать «Роснефть», но необходимо оставить за государством контроль. Как это случилось с «Газпромом», в конечном итоге. Поэтому источник существования сегодня нашего бюджета, государства — это нефтянка. И вдруг это всё уйдет в частные руки?! Когда частные компании раздробленные — ими можно управлять. Но когда они… в таком, вот… кулаке — управлять ими не получится. Они задавят государство.

***

БЕСПАЛОВ Юрий Александрович

Родился в г. Магниторгорске Челябинская область) 7 февраля 1939 года.По специальности - инженер-технолог. В 1961 году окончил Казанский химико-технологический институт им.С.М.Кирова. Кроме того, окончил Академию общественных наук при ЦК КПСС.После окончания Казанского института с 1961 по 1965 гг. работал на заводе в Свердловске сначала инженером-технологом, затем старшим инженером-технологом.С 1965 по 1971 год являлся начальником производственного отдела, а затем главным инженером завода пластмассовых изделий в Минской области.В 1967 году вступил в КПСС, из членов которой выбыл в 1991 году.В период с 1971 по 1979 гг. работал заведующим отделом, а затем главным инженером Охтинского НПО "Пластполимер" (г.Ленинград).С 1979 по 1984 гг. являлся сначала инструктором, затем консультантом отдела химпромышленности ЦК КПСС. В 1984 году становится референтом секретаря ЦК КПСС, а затем до 1986 года работает заместителем заведующего отдела химической промышленности ЦК КПСС.В 1989 году назначен на пост министра химической промышленности СССР.С 1989 по 1991 годы - депутат Верховного Совета СССР 11-го созыва.С 1991 года возглавлял Государственное патентное агентство СССР, являлся президентом Союза производителей химической продукции, президентом Международной федерации химиков, а также заместителем председателя РФФИ.В 1994 году был назначен руководителем промышленного департамента аппарата Правительства Российской Федерации.С августа 1996 по март 1997 года - министр промышленности РФ.В конце апреля 1997 года правительственным распоряжением был назначен президентом нефтяной компании "Роснефть" и председателем ее совета директоров.В мае 1998 года распоряжением правительства был отстранен от должности.Доктор технических наук, профессор, лауреат Государственной Премии СССР.

Этот фрагмент беседы был опубликован в тексте на: https://regnum.ru/news/polit/1982535.html

www.newreality.online

Юрий БЕСПАЛОВ. Как в 1990-е спасали Гохран, алмазы и золото страны от либералов в правительстве

Беседует Максим Шалыгин.

(запись сделана 27.07.2015)

М. Шалыгин. Вы — дважды министр. Вам выпало работать в составе Совмина СССР и правительства России. В советское время вы возглавляли химическую промышленность. Вы инженер, химик-технолог. Принимали непосредственное участие в создании новых форм соединения науки и производства.

Ю. Беспалов. В создании первого в стране научно-производственного объединения «Пластполимер», куда организационно вошли крупнейшие в стране научно-исследовательский институт полимеризационных пластиков, проектный институт «Шпропласт», Охтинский химический завод, пусконаладочное управление и строительный трест. Это объединение в Ленинграде позволяло самостоятельно организовать научные исследования, сооружать опытные и опытно-промышленные установки, в дальнейшем проектировать и строить новые крупнотоннажные установки с сопровождением пусконаладочных работ. То есть сдавать новые предприятия в эксплуатацию «под ключ». Мы не только выпуск с производством соединили. Научно-исследовательский институт был полторы тысячи человек. Не лаборатория, а институт научно-исследовательский. Охтинский химический комбинат. Проектный институт. Пусконаладочное управление. Строительный трест. Логика такая была у нас — наука разрабатывает, проектный институт проектирует, строительный трест строит, пусконаладочное управление пускает в эксплуатацию. И мы сдаем «под ключ».

М. Шалыгин. Это называется самодостаточное производство.

Ю. Беспалов. Полностью самодостаточное. Вот, томский химкомбинат. Это был первый такой вариант, когда эта схема сработала. Проектировали, наука разрабатывала производство полимеров. Там не только полимеры были. Теперь его разобрали на пять-шесть заводов. А это был один комплекс. У нас были отраслевые научно-исследовательские институты. И были проектные институты. Почему? Потому, что научное сопровождение производства, если его нет, оно рухнет. То, что сейчас и происходит. В химической промышленности — особенно. Добывать йод и производить химические волокна — это разные технологии. Это разная наука. Поэтому каждая отрасль имела своё научное и проектное сопровождение. Без этого нельзя. И когда сейчас разогнали, расформировали свою науку — завод остался без научного сопровождения. И у него нет перспективы ни обновления, ни развития.

М. Шалыгин. Насколько мощной была советская химическая промышленность?

Ю. Беспалов. Вот смотрите. Советская химическая промышленность была вторая в мире после Америки. Это факт. И цифры об этом говорят. Но по некоторым вещам мы первыми были. По удобрениям мы были первые, от нас Америка очень далеко отстала. 22 миллиона тонн удобрений выпускали. Мы выпускали все виды химической продукции, которую выпускала та же Америка. Мы уступили по объему. Если химические волокна мы выпускали 3 тысячи в год, то американцы тогда выпускали, по-моему, 150 тысяч тонн.

М. Шалыгин. Как случилось, что вы возглавили министерство промышленности уже в правительстве Российской Федерации?

Ю. Беспалов. Вот, для меня это было удивительно, когда Ельцин и Черномырдин (летом 1996 года) пригласили меня создать министерство промышленности. Почему? Зачем? Для чего? Как они мне тогда объясняли. Ведь у нас в Советском Союзе было 58 отраслевых и функциональных министерств. Например, Минтруд или Минздрав — это не отраслевые, а социальные министерства. Но всего 58 было. Вот их сбросили в кучу. И тогда говорят. Слушай, отраслевой принцип ликвидируем, сделаем одно министерство. Нужен функциональный принцип. Я говорю, что против вот всего этого дела. Виктор Степанович (Черномырдин) мне отвечает: «Слушай, ты всех знаешь в промышленности, в госаппарате, тебя тоже все знают, тебе доверие будет». И в конечном итоге уговорили. Когда мы начали работать, впервые промышленность дала 1% прироста. До этого падение было. Эти данные можно проверить. Чубайс, правда, потом ликвидировал министерство промышленности.

М. Шалыгин. Это произошло в марте 1997 года, с возвращением в правительство Анатолия Борисовича Чубайса. Примечательно, что 7 марта он был назначен первым вице-премьером, через десять дней стал ещё и министром финансов. И вот в тот же день — 17 марта 1997 года — было упразднено министерство промышленности.

Ю. Беспалов. Он это сделал по нескольким причинам. Например, впервые в истории нашей страны — и Российской империи, и Советского Союза, и современной России — Гохран оказался в министерстве промышленности. Мы его «выдернули» из Минфина. Это было принципиальным решением. Когда я обосновывал это предложение Ельцину и Черномырдину, я им говорил, что, если Гохран будет в составе Минпрома, это не значит, что Госбанк или Минфин не может туда зайти. Он может зайти. Но у вас, Борис Николаевич и Виктор Степанович, будет несколько источников информации о состоянии дел в Гохране. И тогда информация будет более объективной. И Ельцин с Черномырдиным согласились.

М. Шалыгин. Анатолий Борисович в этот момент — в 1996 году — возглавлял администрацию президента России и не имел возможности прямо повлиять на это решение.

Ю. Беспалов. Когда мне отдали Гохран, то это был ещё отраслевой Комитет по драгметаллам и камням. Золото, серебро и драгоценные камни. Я его ликвидировал. Всё же через него шло. Пришли директора наших предприятий со словами: «Кристаллы-то идут, но всё не работает, всё в крахе, в развале, что делать, невозможно работать». Я пошел в Гохран и ужаснулся, что там творилось.

М. Шалыгин. Насколько я понимаю ситуацию того времени, тогда в Гохран заходили напрямую иностранцы, представители зарубежных компаний. То есть физически заходили в государственное хранилище страны. И лично, буквально руками отбирали для своих фирм крупные алмазы. Прямо с лотков. То, что понравится. Полагаю, что Анатолий Борисович — который с 1994-го по начало 1996 года был первым зампредом правительства по вопросам экономической и финансовой политики, руководителем комиссии по ценным бумагам и фондовому рынку, затем ещё и управляющим от России в международных финансовых организациях — просто не мог не знать, мягко говоря, о происходящем в Гохране. И порядках, царивших там. Не прошу вас это комментировать.

Ю. Беспалов. И не буду. В общем, мы тогда навели необходимый порядок в Гохране. Наши российские предприятия стали получать необходимые кристаллы. Предприятия тут же заработали. Эффективно заработали. Их тогда же никто не приватизировал, никто не брал. Всё это потом началось… Вот, я сказал по алмазной части. Теперь по золоту. Артели добывали золото, но его тогда никто не брал. В России на тот период не было денег. А на экспорт отдавать золото — запрещено. Приехал ко мне Союз золотарей. «Юрий Александрович, что делать, мы в крахе». Я позвал Лившица и Дубинина.

М. Шалыгин. Александр Лившиц на тот момент был вице-премьером и главой Минфина, а Сергей Дубинин тогда возглавлял Центральный банк России.

Ю. Беспалов. Сидели втроём, обсуждали. Что будем делать с золотом. Дубинину предлагаю: «Покупай золото». Он отвечает: «В Банке денег нет». Лившицу говорю: «Покупай золото в Госрезерв». Он: «Денег нет». Что делать? Тогда давайте сделаем так. Разрешим движение золота внутри страны. Пусть покупают олигархи. На экспорт мы против? Против! И вот тогда впервые была разрешена продажа золота внутри страны. Первым начал покупать золото у артелей Владимир Олегович Потанин. Дальше пошли, там, Алишер Бурханович Усманов и остальные. Ожили золотари. А потом, когда появились деньги у бюджетников, начал покупать и Центробанк, и Минфин. Таким образом оживили золотодобывающую промышленность. Если бы не оживили, она бы ещё в то время умерла. И так разбирались в каждом случае.

М. Шалыгин. Как выглядит ситуация сегодня? Как вы оцениваете, например, Закон о промышленной политике, принятый в конце прошлого года?

Ю. Беспалов. Абсолютно пустой. Это видимость работы. И обратите внимание, там нет ни одного ответственного лица за развитие промышленности. Этот закон нужно менять.

М. Шалыгин. Например?

Ю. Беспалов. Давайте вернём амортизационные отчисления, но не будем облагать налогами. И — обязательное условие — что средства должны идти на развитие. Это законом должно быть направлено. Чтобы ни рубля никто не взял себе. Иначе эти деньги уплывут, их разворуют. Законом определить, что только на модернизацию и обновление. И дать срок. Два-три года. Весь разговор. И через три года у тебя должно быть обновление основных фондов. Если что — тебя штрафами задавим так, что тебе невыгодно будет вообще работать.

М. Шалыгин. Но ведь сегодня производство должно быть ещё и современным. А технологий нет. Опять-таки санкции. Говорится про импортозамещение…

Ю. Беспалов. Что делать? С чего бы я начал? Во-первых, восстанавливать на производстве науку. Это годы. Это стратегия. Но и текущее дело. При каждом производстве, на заводах, начинать у частников. Они же говорят, что более эффективны, чем государство? Так пусть покажут это. В советское время были Центральные заводские лаборатории (ЦЗЛ). Вот пусть воссоздают науку у себя. Возьмут ученых. Необходимо научное сопровождение промышленности.

М. Шалыгин. Но ведь это вступает в противоречие с провозглашёнными принципами «либеральной» экономики.

Ю. Беспалов. Да, да. Но, возьмем вполне конкретную фирму «Дюпон». Там этой науки больше чем производства. «Дюпон», научные центры в Европе, в Женеве, в Японии. По полторы-две тысячи человек там работают. И они все содержатся Дюпоном.

М. Шалыгин. Вы хотите, чтобы государство вмешивалось в дела частных компаний? Но это уже как-то… не демократично.

Ю. Беспалов. А где рыночная демократия в Америке, скажите? Вы думаете, там государство не вмешивается в промышленные дела? Оно вмешивается. И должно вмешиваться. Иначе до абсурда может дойти.

М. Шалыгин. Это какая-то коммунистическая идеология, «пережиток проклятого прошлого»…

Ю. Беспалов. Это не идеология. Это экономика. Самая настоящая. Побуждать действовать в интересах общества. Побуждать выпускать продукцию, которая нужна обществу. Ткань делать сегодня не могут. Вот и надо побуждать делать ткань. Рыночными методами. Если ты начинаешь что-то конкретно выпускать — на пять лет освобожден от налогов. Запускай производство.

М. Шалыгин. Но тогда государство должно также понять — какое производство необходимо более всего. И государство в этом смысле — это, прежде всего, чиновники…

Ю. Беспалов. В советское время была система подготовки кадров. Тебя «вели». Мастер, инженер, старший инженер, начальник цеха. Все ступеньки, все этапы должен пройти.

М. Шалыгин. А кто сегодня работает в министерствах? И здесь вопросы даже не к самим министрам, но — к рядовым специалистам ведомств, начальникам отделов, управлений. Насколько они компетентны?

Ю. Беспалов. Как кто? Случайные люди. Я скажу так.

БЕСПАЛОВ Юрий Александрович

Этот фрагмент беседы был опубликован в тексте на: https://regnum.ru/news/economy/1995207.html

www.newreality.online

Юрий БЕСПАЛОВ. Изобретения и патенты СССР – золотой запас России. Где они?

Беседует Максим Шалыгин.

(запись от 27.07.2015)

М. Шалыгин. Большинство аналитиков и экспертов, рассуждая о путях выхода из кризиса, сосредотачивают своё внимание на международной ситуации, финансовой и налоговой политике российского правительства, ценах на нефть и курсе мировых валют. В то же время, принято считать, что кризис — самое удачное время для появления и реализации новых идей и технологий. Однако, это сегодня, практически, не обсуждается. У нас в стране нет новых идей?

Ю. Беспалов. Конечно есть, просто этим надо заниматься.

М. Шалыгин. Вы работали вместе с Сергеем Павловичем Королёвым и получили Государственную премию по химии за разработку материалов, используемых при подготовке ракеты для запуска первого человека в космос. В последние годы СССР, именно вы возглавляли Госкомитет по изобретениям и открытиям. Были последним председателем Государственного патентного агентства Советского Союза. Можно ли сегодня говорить об интеллектуальном наследии СССР или всё разворовали-распродали ещё в Перестройку?

Ю. Беспалов. Ничего мы не распродали. Ни одного патента. Госкомизобретений занимался проверкой, регистрацией и выдачей охранных документов на изобретения. И удалось много чего сделать. Вот, к примеру, Виталий Лазаревич Гинзбург, наш академик, лауреат Нобелевской премии, одно время «полоскал» в печати эту систему регистрации открытий. Я поехал к нему. Встретились. Начал рассказывать, что такое государственная регистрация открытий и почему это необходимо. Когда я ему объяснил, он говорит «слушай, совсем другое дело, я согласен»

М. Шалыгин. А в чем были разногласия?

Ю. Беспалов. Он говорил, что вся эта наша система не нужна. Весь мир не делает регистрацию открытий, и нам не нужно. Затем изобретения необходимо проанализировать, экспертизу провести и так далее. И что открытия — это идея. Я ему на это отвечаю. Вот, к примеру, русский физик и электротехник Александр Степанович Попов. Представил идею. Даже больше. Представил своим коллегам радиоприёмник. А итальянец Маркони только через год подал заявку на регистрацию. И теперь говорят — первым был не Попов, а Маркони. Я говорю академику: «Хорошо. Вот сейчас Гинзбург представляет полупроводники, потом проводники и сверхпроводимость. Твоя идея?» Он говорит: «Моя». Я: «Вот если мы ее сейчас не зарегистрируем, кто скажет, что это ты? А если где-то перехватят эту идею и опубликуют. Ведь на Западе порядок другой. Публикация — и всё, это — твоё. Тебе принадлежит. А у нас — нет. Публикация ни о чём не говорит. Вот мы тебе даём государственный приоритет. Документ, что это твоё изобретение». А потом, говорю, это же не мы придумываем: регистрировать или нет. Мы же подтверждаем, даем заключение, что автор в течение года ходит к специалистам, неспециалистам, к оппонентам, и прочая и прочая. У нас там полтора десятка видных академиков, профессоров, докторов, специалистов.

М. Шалыгин. Этот порядок был только в Советском Союзе?

Ю. Беспалов. Это было только в Советском Союзе, больше нигде. Таким образом государство защищало свою интеллектуальную собственность и своих граждан. У меня позже была одна идея, хотел её сделать, но уже не успел. Создать Фонд изобретений и торговать этими изобретениями. Но не получилось. Сейчас эта идея где-то в кулуарах рождается. Встречаю её иногда в печати. Что начинают что-то создавать. Мы же всё сохранили в своё время. И сейчас этот фонд лежит. Это же золотой запас.

М. Шалыгин. А какова судьба патентов времён Советского Союза?

Ю. Беспалов. Лежат без движения. Какие-то...

М. Шалыгин. А они - ещё действующие, «живые»?

Ю. Беспалов. Живые. Некоторым срок давности 25 лет. И потом — идея ведь не стареет. Её можно реализовать или похоронить. Но идея есть идея.

М. Шалыгин. И там много оригинальных идей? О каком количестве мы говорим?

Ю. Беспалов. Очень много. Вот почему иностранные фирмы там сегодня «пасутся».

М. Шалыгин. А в архиве где?

Ю. Беспалов. В институте экспертизы. Тогда был Всесоюзный, сейчас Всероссийский институт патентной экспертизы. На Бережковской набережной. Там построили тогда архив. Там они и лежат.

М. Шалыгин. О каком количестве единиц хранения мы говорим — сотни, тысячи?

Ю. Беспалов. Ой, там миллионы. Там ещё с царских времен мы всё сохраняли. Пример приведу. Вот, тоннель под Ла-Маншем построили. Это изобретение французов, знаете об этом? И пока автор был жив, никто не мог этот тоннель построить. Он просил огромные суммы, которые не могли позволить себе ни Англия, ни Франция. И когда автор скончался, и прошло 25 лет — это тогда уже общедоступная вещь. И они взяли этот патент, и построили. Один к одному сделали, если проверите.

М. Шалыгин. А у нас что-то есть похожее?

Ю. Беспалов. Ну, у нас много чего! Я так с ходу не назову. Но это кладезь! И на этом можно заработать. Я вот так скажу: Америка, во времена президента Рональда Рейгана на патентах зарабатывала 40 миллиардов долларов. Ещё тех долларов, того времени. А сам Рейган раз в полгода приезжал в патентное ведомство Америки и проводил заседание. У нас тогда была чёткая схема работы, вся нормативная документация — всё было разработано. И ими можно было торговать. Не буду скрывать, обращались ко мне… разные инициативные такие… сведи, мол, с тем автором, с другим — мы там договоримся с ним как-то… Я им всегда говорил, что это всё государственная собственность. Я мошенничеством не занимаюсь.

М. Шалыгин. А сегодня вы бы взялись бы за организацию такого Фонда сегодня?

Ю. Беспалов. Конечно, создать такой Фонд возможно и сегодня. Создать и законно торговать. Почему у меня не получилось тогда? Застопорили. Потому, что вот эта жадность человеческая — иногда заслоняет всё остальное. Особенно на Украине некоторые просто «выскакивали» из штанов. Патенты же у нас были с авторским коллективом до 25 человек. Хотя и редко. Чаще — три-четыре автора. И когда мы собирали коллег, они же поорганизовывали свои, там, комитеты… Я их собирал — белорусы, казахи и прочая. И мы не нашли решения. И когда окончательно рухнул Советский Союз — все переговоры окончательно закончились. Но идея, я считаю, здоровая и до сих пор жизнеспособная. Тут можно было найти консенсус. Ведь изобретения в конечном счёте принадлежат конкретным авторам, а не странам. Давайте мы создадим общий Фонд и вместе будем торговать. Не получилось.

М. Шалыгин. Есть ещё одна сторона вопроса. Это правительство и чиновники. Которые, вероятно, должны не только помогать торговать патентами, но содействовать внедрению патентов здесь, создавать производственные мощности в стране. Вы как-то сказали, что в сегодняшнем госуправлении стало меньше компетентности и профессиональной подготовки, а эффективность и ответственность — просто исчезли.

Ю. Беспалов. Все это так. Но, я думаю, конкретно нынешнее поколение управленцев — не первоисточники этого процесса. Кроме отдельных. Ведь это третье или четвертое, после Гайдара, поколение министров. Поэтому они чисты от той вакханалии, которая творилась двадцать лет назад. Могут ли они что-либо сейчас сделать? Я считаю, что вот этот экономический блок — Силуанов, Улюкаев, Набиуллина — их всех нужно выгнать. Уволить их нужно. Потому, что они проводят кудринскую линию.

М. Шалыгин. Ясинско-кудринскую…

Ю. Беспалов. Может быть и так, если раньше посмотреть.

М. Шалыгин. Кудрин сегодня призывает вместе с Горбачевым к Перестройке-2…

Ю. Беспалов. Ну, я слышал эту ахинею, это кошмар какой-то! Я думаю, это последний гвоздь кадровый в перспективу Кудрина. Он сам себе этот гвоздь забивает. Потому что эту глупость не может нормальный человек даже слышать. Вы как раз и подтверждаете мою мысль, что вот это звено кудринское, что осталось, — необходимо убирать.

М. Шалыгин. Ну хорошо, уволят, к примеру, нескольких высших чиновников. Что изменится? Кто работает сегодня в министерствах на средних управленческих должностях? На уровне начальника отдела, замначальника отдела? Ведь это они на самом деле страной руководят, в ежедневном режиме.

Ю. Беспалов. Случайные люди, я скажу так.

М. Шалыгин. Выпускники «Высшей школы экономики». И вот как с такими… управленцами четвёртого-пятого поколения от «Экономикса»… возможно что-то действительное создать и построить?

Ю. Беспалов. Вот смотрите — аналогию проведу вам. В чём был недостаток брежневской эпохи и Брежнева лично? Много там что говорят… Но я считаю, что он состарил подрастающее за собой поколение. Поколение 25 лет. Работающее. Последующее. И вот он сидел там до 1982 года — им уже было по 65 лет. И они уже пенсионеры были. И сейчас история повторяется. И вы видите каким образом. Либералы. У них нет развития. И вот это поколение либералов — умирающее. У них нет перспективы, в конечном итоге. Нужно это поколение пережить и готовить новое. Другое. Новое.

БЕСПАЛОВ Юрий Александрович

Родился в г. Магниторгорске (Челябинская область) 7 февраля 1939 года.По специальности - инженер-технолог. В 1961 году окончил Казанский химико-технологический институт им.С.М.Кирова. Кроме того, окончил Академию общественных наук при ЦК КПСС.После окончания Казанского института с 1961 по 1965 гг. работал на заводе в Свердловске сначала инженером-технологом, затем старшим инженером-технологом.С 1965 по 1971 год являлся начальником производственного отдела, а затем главным инженером завода пластмассовых изделий в Минской области.В 1967 году вступил в КПСС, из членов которой выбыл в 1991 году.В период с 1971 по 1979 гг. работал заведующим отделом, а затем главным инженером Охтинского НПО "Пластполимер" (г.Ленинград).С 1979 по 1984 гг. являлся сначала инструктором, затем консультантом отдела химпромышленности ЦК КПСС. В 1984 году становится референтом секретаря ЦК КПСС, а затем до 1986 года работает заместителем заведующего отдела химической промышленности ЦК КПСС.В 1989 году назначен на пост министра химической промышленности СССР.С 1989 по 1991 годы - депутат Верховного Совета СССР 11-го созыва.С 1991 года возглавлял Государственное патентное агентство СССР, являлся президентом Союза производителей химической продукции, президентом Международной федерации химиков, а также заместителем председателя РФФИ.В 1994 году был назначен руководителем промышленного департамента аппарата Правительства Российской Федерации.С августа 1996 по март 1997 года - министр промышленности РФ.В конце апреля 1997 года правительственным распоряжением был назначен президентом нефтяной компании "Роснефть" и председателем ее совета директоров.В мае 1998 года распоряжением правительства был отстранен от должности.Доктор технических наук, профессор, лауреат Государственной Премии СССР.

Этот фрагмент беседы был опубликован в тексте на: https://regnum.ru/news/polit/1984011.html

www.newreality.online