Лукойле оле


оле лукойле MP3 скачать бесплатно, музыка оле лукойле

  • 03:39

    Стрелки — Оле оле оле

  • 03:39

    Стрелки — Оле оле оле

  • 03:41

    Стрелки — Оле оле оле

  • 03:41

    Стрелки — Оле оле оле

  • 03:26

    Фабрика Звезд — Оле оле оле

  • 03:46

    Hi-Fi — Оле-оле

  • 03:26

    Ассоль — Оле-оле

  • 03:15

    Иванушки International — Оле-оле!

  • 02:27

    medusa'scream — Оле-оле!

  • 03:26

    Фабрика — Оле-оле

  • 03:26

    Ассоль — Оле-оле

  • 02:00

    FRATRIA — Спартак оле-оле

  • 03:26

    Ассоль — Оле-оле

  • 03:52

    T.N.F. — Оле! Оле!

  • 02:34

    medusa'scream — Оле-оле!

  • 03:28

    Ассоль — Оле-оле

  • 02:00

    FRATRIA — Спартак оле-оле

  • 03:26

    Ассоль — Оле-оле

  • 03:38

    Стрелки — Оле оле оле (Всё по... 1999)

  • 03:33

    Олександр Піпа — Оле-Оле (народна барселонська)

  • 01:46

    Фанаты Зенита — Оле, оле, Зенит Санкт-Петербург

  • 06:46

    Хорея Козацька, Гуляйгород — Оле, оле, окаянная душе

  • 12:44

    Оле Лукойе — Тува-тува

  • 04:20

    Галина Хомчик — Молитва (Оле)

  • 09:08

    Оле Лукойе — Гамелан

  • 04:12

    Бурановские Бабушки — Оле-Ола

  • 01:29

    CSKA ULTRAS — Оле-Оле-Олеоо, Армейцский клуб, вперёд!

  • 02:06

    Лама Оле Нидал — Лама Оле Нидал Махакала Пуджа

  • 03:45

    Mr. Credo & Слукина Оле$я — Юрмала

  • 04:11

    Бурановские Бабушки — Оле-Ола (2016)

  • 04:23

    Mr. Credo & Слукина Оле$я — Тебя я помню

  • 04:21

    Mr. Credo & Слукина Оле$я — Тебя я помню

  • 04:21

    Mr. Credo & Слукина Оле$я — Тебя я помню

  • 04:21

    Mr. Credo & Слукина Оле$я — Тебя я помню

  • 04:25

    Mr. Credo & Слукина Оле$я — Тебя я помню

  • 04:21

    Mr. Credo & Слукина Оле$я — Тебя я помню

  • 13:13

    Иракли Пирцхалава — Оле-оле (Леонид Агутин) (Один в один!) (2 сезон 7 выпуск)

  • 04:55

    Mr. Credo & Слукина Оле$я — Белый танец (DJ Aleshkin Remix)

  • 04:03

    Олег Газманов - Дождись (DJ Aleshkin Remix) — Оле гГазманов - Дождись (DJ Aleshkin Remix)

  • 03:13

    Ленинград — Ole-ole

  • 03:09

    Ассоль — Регги

  • 03:09

    Ассоль — Регги

  • 03:18

    Hi-Fi — Olle!

  • 02:27

    medusa'scream — Îëĺ-îëĺ!

  • 03:20

    Леонид Агутин — Ole, Ole

  • 02:27

    Бобры — Оля лукойе

  • 03:56

    Leonid Agutin — Ole Ole (Sa51)

  • 03:35

    Fikuss — FCSM (Fisun Mix)

  • 05:20

    Мистер Кредо И Олеся — Белый танец 2010 (Dj Miv & Dj Hit Ural FULL REMIX)

  • 03:16

    Олег Пахомов — Улыбаешься ты

  • 00:41

    CSKA — сосать спартак москва))

  • 04:54

    Мистер Кредо — Белый танец 2011

  • 04:49

    Мистер Кредо — Белый танец 2011

  • 01:42

    Farber Alik(Oshm'ansky) — 12_Shkola Solomona Kl'ara

  • 01:42

    Farber Alik(Oshm'ansky) — 12_Shkola Solomona Kl'ara

  • 03:21

    Лампасы — Оле-оле

  • 02:42

    Игорь Шиянов — Оле, Оля (к юбилею Хистной Ольги Игоревны)

  • 03:38

    Стрелки — Оле оле оле

  • 02:41

    Виктор Задорожный — Оле Лукойе

  • 03:02

    Араш — Оле ла Тунис 2016

  • 04:13

    оле-роле-ролексы, у каждого своя роль, свои комиксы. Вот тебе от бати на память часы, сын, роле-роле-ролексы. Роле-роле-ролексы, у каждого своя роль, свои комиксы. Вот тебе от бати на память часы, сын, роле-роле-ролексы. Роле-роле-ролексы, у каждого своя — Ролексы [Рифмы и Панчи]

  • 02:47

    Прогульщики HSE (кавер "Леонид Агутин - Оле-оле") — Летняя сессия

  • 04:11

    Бурановские Бабушки & Dj Stepan pres. — Оле Ола ( Dj Stepan pres. Remix 1 version 2016 )

  • 03:42

    Серебро — мимими оле мими секси мимми

  • 03:21

    Лампасы — Оле, Оле! (OST Будущее зависит от тебя)

  • 03:58

    Джон Ньюман — ОЛЕ

  • 03:27

    Бақытбек Дәурен — Шын жүрекке ( авторлық олең) 2017

  • 02:48

    А.Маландо — Оле Гуана/ танго (1968)

  • 03:02

    Серебро — ми ми ми оле ми ми

  • 03:17

    Наталія Валевська — ОЛЕ ( нас футбол своєю силою поєднав)

  • 00:27

    Заряд — Спартак Москоу оле

  • 02:19

    Ирина Галимова — Песня на свадьбу сестре Оле

  • 04:57

    Мистер Кредо & Оле$я Слукина — "Тебя я помню..." (2012)

  • 02:32

    Оле-ле Ола-ла) — олеле олала

  • 03:02

    Arash — Оле оле ла

  • 05:16

    Неизвестен — : Оле, оле, оле, оле Россия вперед!-УКОРОЧЕННЫЙ ВАРИАНТ

  • 04:08

    Бурановские Бабушки & Dj Stepan pres. — Оле Ола ( Dj Stepan pres. Remix 2 version 2016 )

  • 04:19

    kof aka товарищ героин x stankey ака Димас Бармалей x befun aka zb1 x 38й фит ЗБОН ака ол аута оле x рэм nwo aka ram-z aka ramo white x part nwo aka Part_i_Zan — новый год 2017 aka now we got ya (новогодняя) ХИТ2009! [ BASSBOSSTED BY JOннY ] Grey Killer Prod. Q-Star Rec. Дискотека 90-х (но это не точно)

  • 02:58

    ROSTOV CONDORS — Оле-Ола

  • 03:10

    Баста и Бумбокс — А мне бы к Оле

  • 03:11

    TABASCO band — Оле! - Оле! (Футбольный рок-гимн)

  • 04:06

    Artel Feat Real Mc — О чем ты молчишь

  • 03:23

    Все вместе — оле ола вперёд россия!

  • 03:16

    Таня — моей любимой подруге Оле в день свадьбы

  • 03:14

    группа Ленинград — Оле оле

  • 02:00

    — Спартак! Оле-Оле, номер один в стране! Красно-белые...

  • 03:14

    Бянка — ми ми ми ми ми ми ми ми оле ми ми ми ми

  • 03:54

    лето 2016 — оле ле ле

  • 01:36

    Зенит — Оле-Ола, Зенит Моя Судьба

  • 03:41

    Nesprosta — Оле Лукойе

  • 13:28

    Лама Оле Нидал — Медитация на 16 кармапу

  • 01:53

    Солнечный Ден'ь — К Оле (KR1C rec. "Пишер Prod" instrumental.)

  • 03:55

    ** от Алексея - Оле ** — Лапочка кареглазая моя

  • 01:02

    11 — Песня Оле для игр

  • 03:25

    Наталія Валевська — Оле

  • 02:49

    1 — Песня в подарок Оле Панащик

  • 30:21

    Лама Оле Нидал. Современное введение в учение Будды — 54. Медитация на 16-го Кармапу

  • 03:32

    В память об Оле. Мы тебя никогда не забудем... — Ты ушла,оставив след за собой...

  • 03:35

    Церера — Оле Лукойе (акустическая версия)

  • 04:12

    Вака Флака Флэйм — Оле дует

  • muzofond.org

    Сказка Оле Лукойе читать

    Оле-Лукойе

    Сказка Оле-Лукойе Ганса Христиана Андерсена, которую можно читать онлайн или скачать бесплатно в форматах pdf или doc.

     

    Никто на свете не знает столько сказок, сколько знает их Оле-Лукойе. Вот мастер-то рассказывать!

    Вечером, когда дети преспокойно сидят за столом или на своих скамеечках, является Оле-Лукойе. В одних чулках он тихо-тихо подымается по лестнице; потом осторожно приотворит дверь, неслышно шагнёт в комнату и слегка прыснет детям в глаза сладким молоком. В руках у него маленькая спринцовка, и молоко брызжет из неё тоненькой-тоненькой струйкой. Тогда веки у детей начинают слипаться, и они уж не могут разглядеть Оле, а он подкрадывается к ним сзади и начинает легонько дуть им в затылки. Подует — и головки у них сейчас отяжелеют. Это совсем не больно, — у Оле-Лукойе нет ведь злого умысла; он хочет только, чтобы дети угомонились, а для этого их непременно надо уложить в постель! Ну вот он и уложит их, а потом уж начинает рассказывать сказки.

    Когда дети заснут, Оле-Лукойе присаживается к ним на постель. Одет он чудесно: на нём шёлковый кафтан, только нельзя сказать, какого цвета — он отливает то голубым, то зелёным, то красным, смотря по тому, в какую сторону повернётся Оле. Под мышками у него по зонтику: один с картинками, который он раскрывает над хорошими детьми, и тогда им всю ночь снятся чудеснейшие сказки, а другой совсем простой, гладкий, который он развёртывает над нехорошими детьми: ну, они и спят всю ночь как чурбаны, и поутру оказывается, что они ровно ничего не видали во сне!

    Послушаем же о том, как Оле-Лукойе навещал каждый вечер одного маленького мальчика, Яльмара, и рассказывал ему сказки! Это будет целых семь сказок, — в неделе ведь семь дней.

    Понедельник

    — Ну вот, — сказал Оле-Лукойе, уложив Яльмара в постель, — теперь украсим комнату!

    И в один миг все комнатные цветы выросли, превратились в большие деревья, которые протянули свои длинные ветви вдоль стен к самому потолку; вся комната превратилась в чудеснейшую беседку. Ветви деревьев были усеяны цветами; каждый цветок по красоте и запаху был лучше розы, а вкусом (если бы только вы захотели его попробовать) слаще варенья; плоды же блестели, как золотые. Ещё на деревьях были пышки, которые чуть не лопались от изюмной начинки. Просто чудо что такое! Вдруг поднялись ужасные стоны в ящике стола, где лежали учебные принадлежности Яльмара.

    — Что там такое? — сказал Оле-Лукойе, пошёл и выдвинул ящик.

    Оказалось, что это рвала и метала аспидная доска: в решение написанной на ней задачи вкралась ошибка, и все вычисления готовы были распасться; грифель скакал и прыгал на своей верёвочке, точно собачка; он очень желал помочь делу, да не мог. Громко стонала и тетрадь Яльмара; просто ужас брал, слушая её! На каждой её странице в начале каждой строки стояли чудесные большие и маленькие буквы, — это была пропись; возле же шли другие, воображавшие, что держатся так же твёрдо. Их писал сам Яльмар, и они, казалось, спотыкались о линейки, на которых должны были бы стоять.

    — Вот как надо держаться! — говорила пропись. — Вот так, с лёгким наклоном вправо!

    — Ах, мы бы и рады, — отвечали буквы Яльмара, — да не можем! Мы такие плохонькие!

    — Так вас надо немного подтянуть! — сказал-Оле-Лукойе.

    — Ай, нет, нет! — закричали они и выпрямились так, что любо было глядеть.

    — Ну, теперь нам не до сказок! — сказал Оле-Лукойе. — Будем-ка упражняться! Раз-два! Раз-два!

    И он довёл буквы Яльмара до того, что они стояли ровно и бодро, как любая пропись. Но когда Оле-Лукойе ушёл и Яльмар утром проснулся, они выглядели такими же жалкими, как прежде.

    Вторник

    Как только Яльмар улёгся, Оле-Лукойе дотронулся своею волшебною спринцовкой до мебели, и все вещи сейчас же начали болтать между собою; все, кроме плевательницы; эта молчала и сердилась про себя на их суетность: говорят только о себе да о себе и даже не подумают о той, что так скромно стоит в углу и позволяет в себя плевать!

    Над комодом висела большая картина в золочёной раме; на ней была изображена красивая местность: высокие старые деревья, трава, цветы и широкая река, убегавшая мимо чудных дворцов, за лес, в далёкое море.

    Оле-Лукойе дотронулся волшебною спринцовкой до картины, и нарисованные на ней птицы запели, ветви деревьев зашевелились, а облака понеслись по небу; видно было даже, как скользила по картине их тень.

    Затем Оле приподнял Яльмара к раме, и мальчик стал ногами прямо в высокую траву. Солнышко светило на него сквозь ветви деревьев, он побежал к воде и уселся в лодочку, которая колыхалась у берега. Лодочка была выкрашена красною и белою краской, и шесть лебедей в золотых коронах с сияющими голубыми звёздами на головах повлекли лодочку вдоль зелёных лесов, где деревья рассказывали о разбойниках и ведьмах, а цветы — о прелестных маленьких эльфах и о том, что рассказывали им бабочки.

    Чудеснейшие рыбы с серебристою и золотистою чешуёй плыли за лодкой, ныряли и плескали в воде хвостами; красные, голубые, большие и маленькие птицы летели за Яльмаром двумя длинными вереницами; комары танцевали, а майские жуки гудели «Бум! Бум!»; всем хотелось провожать Яльмара, и у каждого была для него наготове сказка.

    Да, вот это было плаванье!

    Леса то густели и темнели, то становились похожими на чудеснейшие сады, освещённые солнцем и усеянные цветами. По берегам реки возвышались большие хрустальные и мраморные дворцы; на балконах их стояли принцессы, и всё это были знакомые Яльмару девочки, с которыми он часто играл.

    Они протягивали ему руки, и каждая держала в правой руке славного обсахаренного пряничного поросёнка, — такого редко купишь у торговки. Яльмар, проплывая мимо, хватался за один конец пряника, принцесса крепко держалась за другой, и пряник разламывался пополам; каждый получал свою долю: Яльмар побольше, принцесса поменьше. У всех дворцов стояли на часах маленькие принцы; они отдавали Яльмару честь золотыми саблями и осыпали его изюмом и оловянными солдатиками, — вот что значит настоящие-то принцы!

    Яльмар плыл через леса, через какие-то огромные залы и города… Проплыл он и через тот город, где жила его старая няня, которая нянчила его, когда он был ещё малюткой, и очень любила своего питомца. И вот он увидал её; она кланялась, посылала ему рукою воздушные поцелуи и пела хорошенькую песенку, которую сама сложила и прислала Яльмару:

    Мой Яльмар, тебя вспоминаю

    Почти каждый день, каждый час!

    Сказать не могу, как желаю

    Тебя увидеть вновь хоть раз!

    Тебя ведь я в люльке качала,

    Учила ходить, говорить,

    И в щёчки и в лоб целовала,

    Так как мне тебя не любить!

    Люблю тебя, ангел ты мой дорогой!

    Да будет вовеки господь бог с тобой!

    И птички подпевали ей, цветы приплясывали, а старые ивы кивали, как будто Оле-Лукойе и им рассказывал сказку.

    Среда

    Ну и дождь лил! Яльмар слышал этот страшный шум даже во сне; когда же Оле-Лукойе открыл окно, оказалось, что вода стояла вровень с подоконником. Целое озеро! Зато к самому дому причалил великолепнейший корабль.

    — Хочешь прокатиться, Яльмар? — спросил Оле. — Побываешь ночью в чужих землях, а к утру — опять дома!

    И вот Яльмар, разодетый по-праздничному, очутился на корабле. Погода сейчас же прояснилась, и они поплыли по улицам, мимо церкви, — кругом было одно сплошное огромное озеро. Наконец они уплыли так далеко, что земля совсем скрылась из глаз. По поднебесью неслась стая аистов; они тоже собрались в чужие тёплые края и летели длинною вереницей, один за другим. Они были в пути уже много-много дней, и один из них так устал, что крылья почти отказывались ему служить. Он летел позади всех, потом отстал и начал опускаться на своих распущенных крыльях всё ниже и ниже, вот взмахнул ими ещё раза два, но… напрасно! Скоро он задел за мачту корабля, скользнул по снастям и — бах! — упал прямо на палубу.

    Юнга подхватил его и посадил в птичник к курам, уткам и индейкам. Бедняга аист стоял и уныло озирался кругом.

    — Ишь какой! — сказали куры.

    А индейский петух надулся, как только мог, и спросил у аиста, кто он таков; утки же пятились, подталкивая друг друга крыльями, и крякали: «Дур-рак! Дур-рак!»

    И аист рассказал им о жаркой Африке, о пирамидах и о страусах, которые носятся по пустыне с быстротой диких лошадей, но утки ничего не поняли и опять стали подталкивать одна другую:

    — Ну не дурак ли он?

    — Конечно, дурак! — сказал индейский петух и сердито забормотал. Аист замолчал и стал думать о своей Африке.

    — Какие у вас чудесные тонкие ноги! — сказал индейских петух. — Почём аршин?

    — Кряк! Кряк! Кряк! — закрякали смешливые утки, но аист как будто и не слыхал.

    — Могли бы и вы посмеяться с нами! — сказал аисту индейский петух. — Очень забавно было сказано! Да куда, это, верно, слишком низменно для него! Вообще нельзя сказать, чтобы он отличался понятливостью! Что ж, будем забавлять себя сами!

    И курицы кудахтали, утки крякали, и это их ужасно забавляло.

    Но Яльмар подошёл к птичнику, открыл дверцу, поманил аиста, и тот выпрыгнул к нему на палубу, — он уже успел отдохнуть. И вот аист как будто поклонился Яльмару в знак благодарности, взмахнул широкими крыльями и полетел в тёплые края. А курицы закудахтали, утки закрякали, индейский же петух так надулся, что гребешок у него весь налился кровью.

    — Завтра из вас сварят суп! — сказал Яльмар и проснулся опять в своей маленькой кроватке.

    Славное путешествие сделали они ночью с Оле-Лукойе!

    Четверг

    — Знаешь что? — сказал Оле-Лукойе. — Только не пугайся! Я сейчас покажу тебе мышку!

    — И правда, в руке у него была прехорошенькая мышка. — Она явилась пригласить тебя на свадьбу! Две мышки собираются сегодня ночью вступить в брак. Живут они под полом в кладовой твоей матери. Чудесное помещение, говорят!

    — А как же я пролезу сквозь маленькую дырочку в полу? — спросил Яльмар.

    — Уж положись на меня! — сказал Оле-Лукойе. — Ты у меня сделаешься маленьким.

    И он дотронулся до мальчика своею волшебною спринцовкой. Яльмар вдруг стал уменьшаться, уменьшаться и наконец сделался величиною всего с пальчик.

    — Теперь можно будет одолжить мундир у оловянного солдатика. Я думаю, этот наряд будет вполне подходящим: мундир ведь так красит, ты же идёшь в гости!

    — Ну хорошо! — согласился Яльмар, переоделся и стал похож на образцового оловянного солдатика.

    — Не угодно ли вам сесть в напёрсток вашей матушки? — сказала Яльмару мышка. — Я буду иметь честь отвезти вас.

    — Ах, неужели вы сами будете беспокоиться, фрекен! — сказал Яльмар, и вот они поехали на мышиную свадьбу.

    Проскользнув в дырочку, прогрызенную мышами в полу, они попали сначала в длинный узкий коридор, здесь как раз только и можно было проехать в напёрстке.

    Коридор был ярко освещён гнилушками.

    — Ведь чудный запах? — спросила мышка-возница. — Весь коридор смазан салом! Что может быть лучше?

    Наконец добрались и до самой залы, где праздновалась свадьба. Направо, перешёптываясь и пересмеиваясь между собой, стояли все мышки-кавалеры, а посередине, на выеденной корке сыра, возвышались сами жених с невестой и страшно целовались на глазах у всех. Что ж, они ведь были обручены и готовились вступить в брак.

    А гости всё прибывали да прибывали; мыши чуть не давили друг друга насмерть, и вот счастливую парочку оттеснили к самым дверям, так что никому больше нельзя было ни войти, ни выйти.

    Зала, как и коридор, вся была смазана салом; другого угощенья и не было; а на десерт гостей обносили горошиной, на которой одна родственница новобрачных. выгрызла их имена, то есть, конечно, всего-навсего первые буквы. Диво, да и только! Все мыши объявили, что свадьба была великолепная и что время проведено очень приятно.

    Яльмар поехал домой. Довелось ему побывать в знатном обществе, хоть и пришлось порядком съёжиться и облечься в мундир оловянного солдатика.

    Пятница

    — Просто не верится, сколько есть пожилых людей, которым страх как хочется залучить меня к себе! — сказал Оле-Лукойе. — Особенно желают этого те, кто сделал что-нибудь дурное. «Добренький, миленький Оле, — говорят они мне, — мы просто не можем сомкнуть глаз, лежим без сна всю ночь напролёт и видим вокруг себя все свои дурные дела. Они, точно гадкие маленькие тролли, сидят по краям постели и брызжут на нас кипятком. Хоть бы ты пришёл и прогнал их. Мы бы с удовольствием заплатили тебе, Оле! — добавляют они с глубоким вздохом. — Спокойной же ночи, Оле! Деньги на окне!» Да что мне деньги! Я ни к кому не прихожу за деньги!

    — Что будем делать сегодня ночью? — спросил Яльмар.

    — Не хочешь опять побывать на свадьбе? Только не на такой, как вчера. Большая кукла твоей сестры, та, что одета мальчиком и зовётся Германом, хочет повенчаться с куклой Бертой; кроме того, сегодня день рождения куклы, и потому готовится много подарков!

    — Знаю, знаю! — сказал Яльмар. — Как только куклам понадобится новое платье, сестра сейчас празднует их рождение или свадьбу. Это уж было сто раз!

    — Да, а сегодня ночью будет сто первый и, значит, последний! Оттого и готовится нечто необыкновенное. Взгляни-ка!

    Яльмар взглянул на стол. Там стоял домик из картона; окна были освещены, и все оловянные солдатики держали ружья на караул. Жених с невестой задумчиво сидели на полу, прислонившись к ножке стола; да, им было о чём задуматься!

    Оле-Лукойе, нарядившись в бабушкину чёрную юбку, обвенчал их, и вот вся мебель запела на мотив марша забавную песенку, которую написал карандаш:

    Затянем песенку дружней,

    Как ветер пусть несётся!

    Хотя чета наша, ей-ей,

    Ничем не отзовётся.

    Из лайки оба и торчат

    На палках без движенья,

    Зато роскошен их наряд —

    Глазам на загляденье!

    Итак, прославим песней их:

    Ура невеста и жених!

    Затем молодые получили подарки, но отказались от всего съедобного: они были сыты своей любовью.

    — Что ж, поехать нам теперь на дачу или отправиться за границу? — спросил молодой.

    На совет пригласили опытную путешественницу ласточку и старую курицу, которая уже пять раз была наседкой. Ласточка рассказала о тёплых краях, где зреют сочные, тяжёлые виноградные кисти, где воздух так мягок, а горы расцвечены такими красками, о каких здесь не имеют и понятия.

    — Там нет зато нашей кудрявой капусты! — сказала курица. — Раз я со всеми своими цыплятами провела лето в деревне; там была целая куча песку, в котором мы могли рыться и копаться сколько угодно! Кроме того, нам был открыт вход в огород с капустой! Ах, какая она была зелёная! Не знаю, что может быть красивее!

    — Да ведь один кочан похож на другой как две капли воды! — сказала ласточка. — К тому же здесь так часто бывает дурная погода.

    — Ну, к этому можно привыкнуть! — сказала курица.

    — А какой тут холод! Того и гляди замёрзнешь! Ужасно холодно!

    — То-то и хорошо для капусты! — сказала курица. — Да, наконец, и у нас бывает тепло! Ведь четыре года тому назад лето стояло у нас целых пять недель! Да какая жарища-то была! Все задыхались! Кстати сказать, у нас нет тех ядовитых тварей, как у вас там! Нет и разбойников! Надо быть отщепенцем, чтобы не находить нашу страну самою лучшею в мире! Такой недостоин и жить в ней! — Тут курица заплакала. — Я ведь тоже путешествовала, как же! Целых двенадцать миль проехала в бочонке! И никакого удовольствия нет в путешествии!

    — Да, курица — особа вполне достойная! — сказала кукла Берта. — Мне тоже вовсе не нравится ездить по горам — то вверх, то вниз! Нет, мы переедем на дачу в деревню, где есть песочная куча, и будем гулять в огороде с капустой. На том и порешили.

    Суббота

    — А сегодня будешь рассказывать? — спросил Яльмар, как только Оле-Лукойе уложил его в постель.

    — Сегодня некогда! — ответил Оле и раскрыл над мальчиком свой красивый зонтик.

    — Погляди-ка вот на этих китайцев! Зонтик был похож на большую китайскую чашу, расписанную голубыми деревьями и узенькими мостиками, на которых стояли маленькие китайцы и кивали головами.

    — Сегодня надо будет принарядить к завтрашнему дню весь мир! — продолжал Оле.

    — Завтра ведь праздник, воскресенье! Мне надо пойти на колокольню — посмотреть, вычистили ли церковные карлики все колокола, не то они плохо будут звонить завтра; потом надо в поле — посмотреть, смёл ли ветер пыль с травы и листьев.

    Самая же трудная работа ещё впереди: надо снять с неба и перечистить все звёздочки. Я собираю их в свой передник, но приходится ведь нумеровать каждую звёздочку и каждую дырочку, где она сидела, чтобы потом разместить их все по местам, иначе они плохо будут держаться и посыпятся с неба одна за другой!

    — Послушай-ка вы, господин Оле-Лукойе! — сказал вдруг висевший на стене старый портрет. — Я прадедушка Яльмара и очень вам признателен за то, что вы рассказываете мальчику сказки; но вы не должны извращать его понятий. Звёзды нельзя снимать с неба и чистить. Звёзды — такие же светила, как наша Земля, тем-то они и хороши!

    — Спасибо тебе, прадедушка! — отвечал Оле-Лукойе. — Спасибо! Ты — глава фамилии, родоначальник, но я всё-таки постарше тебя! Я старый язычник; римляне и греки звали меня богом сновидений! Я имел и имею вход в знатнейшие дома и знаю, как обходиться и с большими и с малыми! Можешь теперь рассказывать сам!

    И Оле-Лукойе ушёл, взяв под мышку свой зонтик.

    — Ну уж, нельзя и высказать своего мнения! — сказал старый портрет. Тут Яльмар проснулся.

    Воскресенье

    — Добрый вечер! — сказал Оле-Лукойе.

    Яльмар кивнул ему, вскочил и повернул прадедушкин портрет лицом к стене, чтобы он опять не вмешался в разговор.

    — А теперь ты расскажи мне сказки про пять зелёных горошин, родившихся в одном стручке, про петушиную ногу, которая ухаживала за куриной ногой, и про штопальную иглу, что воображала себя иголкой.

    — Ну, хорошенького понемножку! — сказал Оле-Лукойе. — Я лучше покажу тебе кое-что. Я покажу тебе своего брата, его тоже зовут Оле-Лукойе, но он ни к кому не является больше одного раза в жизни. Когда же явится, берёт человека, сажает к себе на коня и рассказывает ему сказки. Он знает только две: одна так бесподобно хороша, что никто и представить себе не может, а другая так ужасна, что… да нет, невозможно даже и сказать — как!

    Тут Оле-Лукойе приподнял Яльмара, поднёс его к окну и сказал:

    — Сейчас увидишь моего брата, другого Оле-Лукойе. Люди зовут его также Смертью. Видишь, он вовсе не такой страшный, каким рисуют его на картинках! Кафтан на нём весь вышит серебром, что твой гусарский мундир; за плечами развевается чёрный бархатный плащ! Гляди, как он скачет!

    И Яльмар увидел, как мчался во весь опор другой Оле-Лукойе и сажал к себе на лошадь и старых и малых. Одних он сажал перед собою, других позади; но сначала всегда спрашивал:

    — Какие у тебя отметки за поведение?

    — Хорошие! — отвечали все.

    — Покажи-ка! — говорил он.

    Приходилось показать; и вот тех, у кого были отличные или хорошие отметки, он сажал впереди себя и рассказывал им чудную сказку, а тех, у кого были посредственные или плохие, — позади себя, и эти должны были слушать страшную сказку. Они тряслись от страха, плакали и хотели спрыгнуть с лошади, да не могли — они сразу крепко прирастали к седлу.

    — Но ведь Смерть — чудеснейший Оле-Лукойе! — сказал Яльмар. — И я ничуть не боюсь его!

    — Да и нечего бояться! — сказал Оле. — Смотри только, чтобы у тебя всегда были хорошие отметки!

    — Вот это поучительно! — пробормотал прадедушкин портрет. — Всё-таки, значит, не мешает иногда высказать своё мнение!

    Он был очень доволен.

    Вот тебе и вся история об Оле-Лукойе! А вечером пусть он сам расскажет тебе ещё что-нибудь.

    • Сказка Стойкий оловянный солдатик
    • Сказка Гадкий утёнок
    Powered by e-max.it, posizionamento sui motori

    Все сказки Андерсена Г. Х.

     

    www.smart-kiddy.ru

    Ганс Христиан Андерсен сказки истории: Оле Лукойле

       Никто на свете не знает столько историй, сколько Оле-Лукойе. Вот мастер рассказывать-то! Вечером, когда дети смирно сидят за столом или на своих скамеечках, является Оле-Лукойе. В одних чулках он подымается тихонько по лестнице, потом осторожно приотворит дверь, неслышно шагнет в комнату и слегка прыснет детям в глаза сладким молоком. Веки у детей начинают слипаться, и они уже не могут разглядеть Оле, а он подкрадывается к ним сзади и начинает легонько дуть им в затылок. Подует - и головки у них сейчас отяжелеют. Это совсем не больно - у Оле-Лукойе нет ведь злого умысла; он хочет только, чтобы дети угомонились, а для этого их непременно надо уложить в постель! Ну вот он и уложит их, а потом уж начинает рассказывать истории. Когда дети заснут, Оле-Лукойе присаживается к ним на постель. Одет он чудесно: на нем шелковый кафтан, только нельзя сказать, какого цвета, - он отливает то голубым, то зеленым, то красным, смотря по тому, в какую сторону повернется Оле. Под мышками у него по зонтику: один с картинками - его он раскрывает над хорошими детьми, и тогда им всю ночь снятся волшебные сказки, другой совсем простой, гладкий, - его он раскрывает над нехорошими детьми; ну, они и спят всю ночь как убитые, и поутру оказывается, что они и они ровно ничего не видали во сне! Послушаем же о том, как Оле-Лукойе навещал каждый вечер одного мальчика, Яльмара, и рассказывал ему истории! Это будет целых семь историй, - в неделе ведь семь дней. Понедельник - Ну вот, - сказал Оле-Лукойе, уложив Яльмара в постель, - теперь украсим комнату! И в один миг все комнатные цветы превратились в большие деревья, которые тянули свои длинные ветви вдоль стен к самому потолку, а вся комната превратилась в чудеснейшую беседку. Ветви деревьев были усеяны цветами; каждый цветок по красоте и запаху был лучше розы, а вкусом (если бы только вы захотели его попробовать) слаще варенья; плоды же блестели, как золотые. Еще на деревьях были пышки, которые чуть не лопались от изюмной начинки. Просто чудо что такое! Вдруг в ящике стола, где лежали учебные принадлежности Яльмара, поднялись ужасные стоны. Что там такое? - сказал Оле-Лукойе, пошел и выдвинул ящик. - Что там такое? Оказывается, это рвала и метала аспидная доска: в решение написанной на ней задачи вкралась ошибка, и все вычисления готовы были рассыпаться; грифель скакал и прыгал на своей веревочке, точно собачка: он очень хотел помочь делу, да не мог. Громко стонала и тетрадь Яльмара, слушать ее было просто ужасно! На каждой странице стояли большие буквы, а с ними рядом маленькие, и так целым столбцом одна под другой - это была пропись; сбоку же шли другие, воображавшие, что держатся так же твердо. Их писал Яльмар, и они, казалось, спотыкались об линейки, на которых должны были стоять. - Вот как надо держаться! - говорила пропись. - Вот так, с легким наклоном вправо! - Ах, мы бы и рады, - отвечали буквы Яльмара, - да не можем! Мы такие плохонькие! - Так вас надо немного подтянуть! - сказал Оле-Лукойе. - Ой, нет! - закричали они и выпрямились так, что любо было глядеть. - Ну, теперь нам не до историй! - сказал Оле-Лукойе. - Будем-ка упражняться! Раз-два! Раз-два! И он довел все буквы Яльмара так, что они стояли уже ровно и бодро, как твоя пропись. Но утром, когда Оле-Лукойе ушел и Яльмар проснулся, они выглядели такими же жалкими, как прежде. Вторник Как только Яльмар улегся, Оле-Лукойе дотронулся своею волшебной брызгалкой до мебели, и все вещи сейчас же начали болтать, и болтали они о себе, - все, кроме плевательницы; эта молчала и сердилась про себя на их тщеславность: говорят только о себе да о себе и даже не подумают о той, что так скромно стоит в углу и позволяет в себя плевать! Над комодом висела большая картина в золоченой раме; на ней была изображена красивая местность: высокие старые деревья, трава, цветы и широкая река, убегавшая мимо дворцов за лес, в далекое море. Оле-Лукойе дотронулся волшебной брызгалкой до картины, и нарисованные на ней птицы запели, ветви деревьев зашевелились, а облака понеслись по небу; видно было даже, как скользила по земле их тень. Затем Оле приподнял Яльмара к раме, и мальчик стал ногами прямо в высокую траву. Солнышко светило на него сквозь ветви деревьев, он побежал к воде и уселся в лодочку, которая колыхалась у берега. Лодочка была выкрашена в красное с белым, паруса блестели, как серебряные, и шесть лебедей с золотыми коронами на шеях и сияющими голубыми звездами на головах повлекли лодочку вдоль зеленых лесов, где деревья рассказывали о разбойниках и ведьмах, а цветы - о прелестных маленьких эльфах и о том, что они слышали от бабочек. Чудеснейшие рыбы с серебристою и золотистою чешуей плыли за лодкой, ныряли и плескали в воде хвостами; красные и голубые, большие и маленькие птицы летели за Яльмаром двумя длинными вереницами; комары танцевали, а майские жуки гудели: "Жуу! Жуу!"; всем хотелось провожать Яльмара, и у каждого была для него наготове история. Да, вот это было плавание! Леса то густели и темнели, то становились похожими на прекрасные сады, озаренные солнцем и усеянные цветами. По берегам реки возвышались большие хрустальные и мраморные дворцы; на балконах их стояли принцессы, и все это были знакомые Яльмару девочки, с которыми он часто играл. Каждая держала в правой руке славного обсахаренного пряничного поросенка - такого редко купишь у торговки. Яльмар, проплывая мимо, хватался за один конец пряника, принцесса крепко держалась за другой, и пряник разламывался пополам; каждый получал свою долю: Яльмар - побольше, принцесса - поменьше. У всех дворцов стояли на часах маленькие принцы; они отдавали Яльмару честь золотыми саблями и осыпали его изюмом и оловянными солдатиками, - вот что значит настоящие-то принцы! Яльмар плыл через леса, через какие-то огромные залы и города... Проплыл он и через город, где жила его старая няня, которая носила его на руках, когда он был еще малюткой, и очень любила своего питомца. И вот он увидел ее: она кланялась, посылала ему рукою воздушные поцелуи и пела хорошенькую песенку, которую сама сложила и прислала Яльмару: Мой Яльмар, тебя вспоминаю Почти каждый день, каждый час! Сказать не могу, как желаю Тебя увидать вновь хоть раз! Тебя ведь я в люльке качала, Учила ходить, говорить И в щечки и в лоб целовала. Так как мне тебя не любить! И птички подпевали ей, цветы приплясывали, а старые ивы кивали, как будто Оле-Лукойе и им рассказывал историю. Среда Ну и дождь лил! Яльмар слышал этот страшный шум даже во сне; когда же Оле-Лукойе открыл окно, оказалось, что вода стоит вровень с подоконником. Целое озеро! Зато к самому дому причалил великолепнейший корабль. - Хочешь прогуляться, Яльмар? - спросил Оле. - Побываешь ночью в чужих землях, а к утру - опять дома! И вот Яльмар, разодетый по-праздничному, очутился на корабле. Погода сейчас же прояснилась; они проплыли по улицам, мимо церкви, и оказались среди сплошного огромного озера. Наконец они уплыли так далеко, что земля совсем скрылась из глаз. По поднебесью неслась стая аистов; они тоже собрались в чужие теплые края и летели длинною вереницей, один за другим. Они были в пути уже много-много дней, и один из них так устал, что крылья отказывались ему служить. Он летел позади всех, потом отстал и начал опускаться на своих распущенных крыльях все ниже и ниже, вот взмахнул ими раз, другой, но напрасно... Скоро он задел за мачту корабля, скользнул по снастям и - бах! - упал прямо на палубу. Юнга подхватил его и посадил в птичник к курам, уткам и индейкам. Бедняга аист стоял и уныло озирался кругом. - Ишь какой! - сказали куры. А индейский петух надулся и спросил у аиста, кто он таков; утки же пятились, подталкивая друг друга крыльями, и крякали: "Дур-рак! Дур-рак!" Аист рассказал им про жаркую Африку, про пирамиды и страусов, которые носятся по пустыне с быстротой диких лошадей, но утки ничего не поняли и опять стали подталкивать одна другую: - Ну не дурак ли? - Конечно, дурак! - сказал индейский петух и сердито забормотал. Аист замолчал и стал думать о своей Африке. - Какие у вас чудесные тонкие ноги! - сказал индейский петух. - Почем аршин? - Кряк! Кряк! Кряк! - закрякали смешливые утки, но аист как будто и не слыхал. - Могли бы и вы посмеяться с нами! - сказал аисту индейский петух. - Очень забавно было сказано! Да куда там, то это слишком низменно! И вообще нельзя сказать, чтобы он отличался понятливостью. Что ж, будем забавлять себя сами! И куры кудахтали, утки крякали, и это их ужасно забавляло. Но Яльмар подошел к птичнику, открыл дверцу, поманил аиста, и тот выпрыгнул к нему на палубу - он уже успел отдохнуть. Аист как будто поклонился Яльмару в знак благодарности, взмахнул широкими крыльями и полетел в теплые края. Куры закудахтали, утки закрякали, а индейский петух так надулся, что гребешок у него весь налился кровью. - Завтра из вас сварят суп! - сказал Яльмар и проснулся опять в своей маленькой кроватке. Славное путешествие проделали они ночью с Оле-Лукойе! Четверг Знаешь что? сказал Оле-Лукойе. - Только не пугайся! Я сейчас покажу тебе мышку! - И правда, в руке у него была хорошенькая мышка. - Она явилась пригласить тебя на свадьбу! Две мышки собираются сегодня ночью вступить в брак. Живут они под полом в кладовой твоей матери. Чудесное помещение, говорят! - А как же я пролезу сквозь маленькую дырочку в полу? - спросил Яльмар. - Уж положись на меня! - сказал Оле-Лукойе. Он дотронулся до мальчика своею волшебной брызгалкой, и Яльмар вдруг стал уменьшаться, уменьшаться и наконец сделался величиною с палец. - Теперь можно одолжить мундир у оловянного солдатика. По-моему, такой наряд тебе вполне подойдет: мундир ведь так красит, а ты идешь в гости! - Хорошо! - согласился Яльмар, переоделся и стал похож на образцового оловянного солдатика. - Не угодно ли вам сесть в наперсток вашей матушки? - сказала Яльмару мышка. - Я буду иметь честь отвезти вас. - Ах, какое беспокойство для фрекен! - сказал Яльмар, и они поехали на мышиную свадьбу. Проскользнув в дыру, прогрызенную мышами в полу, они попали сначала в длинный узкий коридор, здесь как раз только и можно было проехать в наперстке. Коридор был ярко освещен гнилушками. - Правда ведь, чудный запах? - спросила мышка-возница. - Весь коридор смазан салом! Что может быть лучше? Наконец добрались и до зала, где праздновалась свадьба. Направо, перешептываясь и пересмеиваясь, стояли мышкидамы, налево, покручивая лапками усы, - мышки-кавалеры, а посередине, на выеденной корке сыра, возвышались сами жених с невестой и целовались на глазах у всех. Что ж, они ведь были обручены и готовились вступить в брак. А гости все прибывали да прибывали; мыши чуть не давили друг друга насмерть, и вот счастливую парочку оттеснили к самым дверям, так что никому больше нельзя было ни войти, ни выйти. Зал, как и коридор, был весь смазан салом, другого угощенья и не было; а на десерт гостей обносили горошиной, на которой одна родственница новобрачных выгрызла их имена, то есть, конечно, всего-навсего первые буквы. Диво, да и только! Все мыши объявили, что свадьба была великолепна и что они очень приятно провели время. Яльмар поехал домой. Довелось ему побывать в знатном обществе, хоть и пришлось порядком съежиться и облечься в мундир оловянного солдатика. Пятница - Просто не верится, сколько есть пожилых людей, которым страх как хочется залучить меня к себе! - сказал ОлеЛукойе. - Особенно желают этого те, кто сделал что-нибудь дурное. "Добренький, миленький Оле, - говорят они мне, - мы просто не можем сомкнуть глаз, лежим без сна всю ночь напролет и видим вокруг себя все свои дурные дела. Они, точно гадкие маленькие тролли, сидят по краям постели и брызжут на нас кипятком. Хоть бы ты пришел и прогнал их. Мы бы с удовольствием заплатили тебе, Оле! - добавляют они с глубоким вздохом. - Спокойной же ночи, Оле! Деньги на окне!" Да что мне деньги! Я ни к кому не прихожу за деньги! - А что мы будем делать сегодня ночью? - спросил Яльмар. - Не хочешь ли опять побывать на свадьбе? Только не на такой, как вчера. Большая кукла твоей сестры, та, что одета мальчиком и зовется Германом, хочет повенчаться с куклой Бертой; а еще сегодня день рождения куклы, и потому готовится много подарков! - Знаю, знаю! - сказал Яльмар. - Как только куклам понадобится новое платье, сестра сейчас празднует их рождение или свадьбу. Это уж было сто раз! - Да, а сегодня ночью будет сто первый, и, значит, последний! Оттого и готовится нечто необыкновенное. Взгляни-ка! Яльмар взглянул на стол. Там стоял домик из картона; окна были освещены, и все оловянные солдатики держали ружья на караул. Жених с невестой задумчиво сидели на полу, прислонившись к ножке стола; да, им было о чем задуматься! Оле-Лукойе, нарядившись в бабушкину черную юбку, обвенчал их. Затем молодые получили подарки, но от угощения отказались: они были сыты своей любовью. - Что ж, поедем теперь На дачу или отправимся за границу? - спросил молодой. На совет пригласили опытную путешественницу ласточку и старую курицу, которая уже пять раз была наседкой. Ласточка рассказала о теплых краях, где зреют сочные, тяжелые кисти винограда, где воздух так мягок, а горы расцвечены такими красками, о каких здесь и понятия не имеют. - Зато там нет нашей кудрявой капусты! - сказала курица. - Раз я со всеми своими цыплятами провела лето в деревне; там была целая куча песку, в котором мы могли рыться и копаться сколько угодно! А еще нам был открыт вход в огород с капустой! Ах, какая она была зеленая! Не знаю, что может быть красивее! - Да ведь качаны похожи, как две капли воды! - сказала ласточка. - К тому же здесь так часто бывает дурная погода. - Ну, к этому можно привыкнуть! - сказала курица. - А какой тут холод! Того и гляди, замерзнешь! Ужасно холодно! - То-то и хорошо для капусты! - сказала курица. - Да, в конце-то концов, и у нас бывает тепло! Ведь четыре года тому назад лето стояло у нас целых пять недель! Да какая жарища-то была! Все задыхались! Кстати сказать, у нас нет ядовитых тварей, как у вас там! Нет и разбойников! Надо быть отщепенцем, чтобы не находить нашу страну самой лучшей в мире! Такой недостоин и жить в ней! - Тут курица заплакала. - Я ведь тоже путешествовала, как же! Целых двенадцать миль проехала в бочонке! И никакого удовольствия нет в путешествии! - Да, курица-особа вполне достойная! - сказала кукла Берта. - Мне тоже вовсе не нравится ездить по горам - то вверх, то вниз! Нет, мы переедем на дачу в деревню, где есть песочная куча, и будем гулять в огороде с капустой. На том и порешили. Суббота - А сегодня будешь рассказывать? - спросил Яльмар, как только Оле-Лукойе уложил его в постель. - Сегодня некогда! - ответил Оле и раскрыл над мальчиком свой красивый зонтик. - Погляди-ка вот на этих китайцев! Зонтик был похож на большую китайскую чашу, расписанную голубыми деревьями и узенькими мостиками, на которых стояли маленькие китайцы и кивали головами. - Сегодня надо будет принарядить к завтрашнему дню весь мир! - продолжал Оле. - Завтра ведь праздник, воскресенье! Мне надо пойти на колокольню - посмотреть, вычистили ли церковные карлики все колокола, не то они плохо будут звонить завтра; потом надо в поле - посмотреть, смел ли ветер пыль с травы и листьев. Самая же трудная работа еще впереди: надо снять с неба и перечистить все звезды. Я собираю их в свой передник, но приходится ведь нумеровать каждую звезду и каждую дырочку, где она сидела, чтобы потом каждую поставить на свое место, иначе они не будут держаться и ПОСЫПАЮТСЯ с неба одна за другой! - Послушайте-ка вы, господин Оле-Лукойе! - сказал вдруг висевший на стене старый портрет. - Я прадедушка Яльмара и очень вам признателен за то, что вы рассказываете мальчику сказки; но вы не должны извращать его понятий. Звезды нельзя снимать с неба и чистить. Звезды - такие же небесные тела, как наша Земля, тем-то они и хороши! - Спасибо тебе, прадедушка! - отвечал Оле-Лукойе. - Спасибо! Ты - глава фамилии, родоначальник, но я все-таки постарше тебя! Я старый язычник; римляне и греки звали меня богом сновидений! Я имел и имею вход в знатнейшие дома и знаю, как обходиться и с большими и с малыми. Можешь теперь рассказывать сам! И Оле-Лукойе ушел, взяв под мышку свой зонтик. - Ну, уж нельзя и высказать своего мнения! - сказал старый портрет. Тут Яльмар проснулся. Воскресенье - Добрый вечер! - сказал Оле-Лукойе. Яльмар кивнул ему, вскочил и повернул прадедушкин портрет лицом к стене, чтобы он опять не вмешался в разговор. - А теперь ты расскажи мне историю про пять зеленых горошин, родившихся в одном стручке, про петушиную ногу, которая ухаживала за куриной ногой, и про штопальную иглу, что воображала себя швейной иголкой. - Ну нет, хорошенького понемножку! - сказал ОлеЛукойе. - Я лучше покажу тебе кое-что. Я покажу тебе своего брата, его тоже зовут Оле-Лукойе. Но он знает только две сказки: одна бесподобно хороша, а другая так ужасна, что... да нет, невозможно даже и сказать как! Тут Оле-Лукойе приподнял Яльмара, поднес его к окну и сказал: - Сейчас ты увидишь моего брата, другого Оле-Лукойе. Кафтан на нем весь расшит серебром, что твой гусарский мундир; за плечами развевается черный бархатный плащ! Гляди, как он скачет! И Яльмар увидел, как мчался во весь опор другой ОлеЛукойе и сажал к себе на лошадь и старых и малых. Одних он сажал перед собою, других позади; но сначала каждого спрашивал: - Какие у тебя отметки за поведение? - Хорошие! - отвечали все. - Покажи-ка! - говорил он. Приходилось показывать; и вот тех, у кого были отличные или хорошие отметки, он сажал впереди себя и рассказывал им чудесную сказку, а тех, у кого были посредственные или плохие, - позади себя, и эти должны были слушать страшную сказку. Они тряслись от страха, плакали и хотели спрыгнуть с лошади, да не могли-они сразу крепко прирарастали к седлу. - А я ничуть не боюсь его! - сказал Яльмар. - Да и нечего бояться! - сказал Оле. - Смотри только, чтобы у тебя всегда были хорошие отметки! - Вот это поучительно! - пробормотал прадедушкин портрет. - Все-таки, значит, не мешает иногда высказать свое мнение. Он был очень доволен. Вот вся история об Оле-Лукойе! А вечером пусть он сам расскажет тебе еще что-нибудь.

     

    www.vivat20062.narod.ru

    Оле-Лукойле (сказка) - Ап, Да и Ла

    Originally published at АП, ДА и ЛА. Please leave any comments there.

    Никто на свете не знает столько сказок, сколько знает их Оле-Лукойе. Вот мастер рассказывать!

    Вечером, когда дети спокойно сидят за столом или на скамеечках, является Оле-Лукойе. В одних чулках он неслышно поднимается по лестнице, потом осторожно приотворяет дверь и брызжет детям в глаза сладким молоком, – в руках у него маленькая спринцовка, соторая выбрасывает молоко тоненькой струйкой. Тогда веки у всех начинают слипаться, и дети уж не могут разглядеть Оле, а он подкрадывается к ним сзади и начинает легонько дуть им в затылок. Подует – и детские головки поникнут. Но это не больно, – Оле-Лукойе ведь ничего плохого не замышляет, он хочет только, чтобы дети угомонились, а утихомирятся они не раньше, чем их уложишь в постель. И как только они затихнут, он начинает рассказывать им сказки.

    Но вот дети заснули, и Оле-Лукойе присаживается на край кроватки. Одет он прелестно – в шелковый кафтан; только нельзя сказать, какого цвета этот кафтан: он отливает то синим, то зеленым, то красным, смотря куда повернется Оле. Подмышкой он держит два зонтика. Один зонтик – тот, что с картинками, – Оле раскрывает над хорошими детьми; и им тогда всю ночь снятся увлекательные сказки. Другой зонтик – совсем простой, гладкий, и Оле раскрывает его над нехорошими детьми; ну, они и спят, как чурбаны, всю ночь, а утром оказывается, что они ровно ничего не видели во сне!

    Вот и послушаем, как Оле-Лукойе целую неделю навещал одного маленького мальчика, Яльмара, и каждый вечер рассказывал ему сказки. Целых семь сказок рассказал, – в неделе ведь семь дней.

    ПОНЕДЕЛЬНИК

    - Так! – сказал Оле-Лукойе, уложив Яльмара в постель. – Прежде всего я принаряжу комнату!

    И вот все цветы в горашках мгновенно выросли, стали большими деревьями и протянули свои длинные ветви к самому потолку; комната превратилась в чудеснейшую беседку. Ветви деревьев покрылись цветами; и ни один цветок не уступал розе в красоте и аромате, а на вкус (если бы только вы захотели его попробовать) был слаще варенья; плоды же блестели, как золотые. А еще на деревьях росли пышки, которые чуть не лопались, – так щедро они были начинены изюмом. Просто чудо! Но вдруг из ящика стола, где лежали учебники Яльмара, раздались громкие стоны.

    - Что там такое? – сказал Оле-Лукойе и, подойдя к столу, выдвинул ящик.

    Оказалось, что это трещала и скрипела аспидная доска: в решение написанной на ней задачи вкралась ошибка, и все цифры готовы были разбежаться кто куда; грифель, как собачонка, скакал и прыгал на своей веревочке: он горячо желал помочь делу, да не мог. Из тетради Яльмара тоже доносились жалобные стоны, и слышать их было страшно. На каждой странице этой тетради в начале каждой строки стояли рядом большие и маленькие буквы – и те и другие очень красивые. То были прописи. А возле них располагались другие себя столь же красивыми. Их писал сам Яльмар, и они прямо-таки калились на проведенную карандашом линию, вместо того чтобы стоять на ней прямо.

    - Вот как надо держаться! – учила пропись. – Вот так, с легким наклоном вправо!

    - Ах, мы бы и рады, – отвечали буквы Яльмара, – да не умеем! Мы такие убогие!

    - Так вас надо немножко подтянуть! – проговорил Оле-Лукойе.

    - Ах, нет, нет! – закричали буквы и сразу выпрямились, просто загляденье!

    - Ну, теперь нам не до сказок! – сказал Оле-Лукойе. – Будем-ка упражняться! Раз-два! Раз-два!

    И он так вышколил буквы Яльмара, что они теперь стояли прямо и стройно, – так умеют стоять только буквы в прописях. Но когда Оле-Лукойе ушел и Яльмар утром проснулся, буквы снова сделались такими же убогими, как и прежде.

    ВТОРНИК

    Как только Яльмар улегся, Оле-Лукойе дотронулся своей волшебной спринцовкой до мебели, и все вещи в комнате сейчас же принялись болтать друг с другом – все, кроме плевательницы; она молчала и про себя возмущалась ветреностью других вещей: ну можно ли говорить и думать только о себе да о себе, не обращая внимания на ту, что так скромно стоит в углу и позволяет в себя плевать!

    Над комодом висела большая картина в золоченой раме. На ней была изображена красивая местность: высокие старые деревья, трава, цветы и широкая река, убегавшая мимо роскошных дворцов куда-то далеко за лес, в безбрежное море.

    Оле-Лукойе прикоснулся волшебной спринцовкой к картине, и вот нарисованные птицы запели, ветви деревьев зашевелились, а облака поплыли по небу; видно было даже, как скользили по картине их тени.

    Затем Оле приподнял Яльмара до уровня рамы, и мальчик ступил прямо в высокую траву. Освещенный солнышком, что сияло сквозь листву деревьев, он побежал к воде и уселся в маленькую лодку, которая покачивалась на воде у берега. Лодочка была выкрашена в красный и белый цвет, а паруса ее блестели, как серебряные. Шесть лебедей, в золотых коронах, надетых на шеи, с сияющими синими звездами на головах, повлекли лодочку мимо зеленых лесов, где деревья шептали о разбойниках и ведьмах, а цветы – о прелестных маленьких эльфах и о том, что рассказали им бабочки.

    Удивительные рыбы с серебристой и золотистой чешуей плыли за лодкой, ныряли и, подпрыгнув, опять с шумом шлепались в воду; красные и голубые, большие и маленькие птицы летели за Яльмаром двумя длинными вереницами, комары толклись, а майские жуки гудели: «Бум! Бум!» Всем им хотелось проводить Яльмара, и у каждого была для него наготове сказка.

    Да, это было плаванье!

    Леса то густели и темнели, то становились похожими на красивейшие сады, освещенные солнцем и усеянные цветами. На берегах реки возвышались большие хрустальные и мраморные замки, а на балконах этих дворцов стояли принцессы, – и все они были знакомые Яльмару девочки, с которыми он часто играл, – они протягивали ему руки, и каждая держала в правой руке хорошенького сахарного поросенка, – такого редко можно купить у торговки сладостями. Яльмар, проплывая мимо, хватал поросенка, но принцесса не выпускала его из рук; поросенок переламывался, и оба получали свою часть: Яльмар – побольше, принцесса – поменьше. У всех замков стояли на часах маленькие принцы, они отдавали Яльмару честь золотыми саблями и осыпали его изюмом и оловянными солдатиками, – это явно были настоящие принцы!

    Яльмар плыл по лесам, по каким-то огромным залам и городам… Проплыл и через тот город, где жила его няня, которая нянчила его, когда он был еще малюткой, и очень любила своего питомца. И вот он увидел ее: она кивала ему, махала рукой и пела трогательную песенку, которую сама когда-то сочинила и прислала ему:

    Живу я, а мысли мои все с тобой,Мой Яльмар, мой мальчик любимый!Ведь я целовала твой любик крутой,И щечки, и ротик, родимый.Я слышала первый твой лепет, дитя,Грустила, тебя покидая…Господь оградит от несчастий тебя:Ты ангел из светлого рая!

    Птички подпевали ей, цветы приплясывали, а старые ивы кивали кронами, поддакивая Оле-Лукойе, словно он и им тоже рассказывал сказку.

    СРЕДА

    Ну и дождь лил! Яльмар слышал его шум даже во сне; когда же Оле-Лукойе открыл окно, оказалось, что вода стоит вровень с подоконником. Целое озеро! Зато к самому дому причалил великолепный корабль.

    - Хочешь поехать, Яльмар? – спросил Оле. – Побываешь ночью в чужих краях, а к утру – опять дома!

    И вот Яльмар, в воскресном платье, вдруг очутился на великолепном корабле. Погода мгновенно прояснилась, и корабль поплыл по улицам, мимо церкви, – кругом было сплошное огромное озеро. Наконец, он уплыл так далеко, что земля скрылась из виду. В поднебесье летела стая аистов: они гоже покинули родину и направились в дальние теплые края. Летели они длинной вереницей, один за другим. Аисты были в пути уже много-много дней, и один из них так утомился, что крылья почти отказывались ему служить. Он летел позади всех, потом отстал и начал опускаться на своих распущенных крыльях все ниже и ниже. Вот он взмахнул ими еще раза два, но… напрасно! Вскоре он задел за мачту корабля, скользнул по снастям и – бух! – упал прямо на палубу.

    Юнга подхватил его и посадил в птичник, к индейкам, уткам и курам. Бедняга аист стоял и уныло озирался.

    - Ишь какой! – закудахтали куры.

    Индюк надулся что было силы и спросил у аиста, кто он такой, а утки пятились, толкались и крякали: «Дур-рак! Дур-рак!»

    И вот аист рассказал им о жаркой Африке, о пирамидах и о страусах, которые носятся по пустыне так же быстро, как дикие лошади. Но утки ничего не поняли и опять стали подталкивать друг друга и крякать:

    - Правда, он дурак?

    - Конечно, дурак! – подтвердил индюк и от возмущения надулся и залопотал что-то.

    Тогда аист замолк и стал думать о своей Африке.

    - Какие у вас чудесные тонкие ноги! – сказал индюк.- Почем за аршин?

    - Кряк! Кряк! Кряк! – закрякали смешливые утки; но аист как будто и не слыхал ничего.

    - Могли бы и вы посмеяться с нами! – сказал аисту индюк. – А ведь хлестко я сострил! – добавил он. – Или вы шуток не понимаете? Ну и тупоголовый! Что ж, позабавимся без него! – и он снова залопотал что-то.

    Курицы закудахтали, а утки закрякали: им было очень

    СРЕДА

    Но Яльмар подошел к птичнику, открыл дверцу, поманил аиста, и тот выпрыгнул к нему на палубу, – он уже успел отдохнуть. И вот аист склонил перед Яльмаром голову, как бы в знак благодарности, взмахнул широкими крыльями и полетел в теплые края. Куры опять закудахтали, утки закрякали, а индюк так надулся, что гребешок его побагровел.

    - Завтра из вас сварят суп! – сказал Яльмар и проснулся в своей кроватке.

    Славно они с Оле-Лукойе попутешествовали этой ночью!

    ЧЕТВЕРГ

    - Знаешь что?.- сказал Оле-Лукойе. – Только не пугайся! Я сейчас покажу тебе мышку! – И правда, в руке у него была прехорошенькая мышка. – Она явилась пригласить тебя на свадьбу: две мышки собираются пожениться нынче ночью. Живут они под полом в кладовой твоей матери. Чудесное помещение, как говорят!

    - А как же я пролезу сквозь дырочку в полу? – спросил Яльмар.

    - Положись на меня! – ответил Оле-Лукойе. – Ты у меня сделаешься совсем маленьким.

    И не успел он дотронуться до Яльмара своей волшебной спринцовкой, как тот вдруг стал уменьшаться, уменьшаться и, наконец, сделался совсем крошечным – ни дать ни взять мальчик с пальчик.

    - Мундир можно будет занять у оловянного солдатика, – сказал Оле-Лукойе. – Я думаю, он тебе будет впору. Как приятно быть в гостях в мундире!

    - Ладно! – согласился Яльмар, и когда переоделся, стал похожим на образцового оловянного солдатика.

    - Не угодно ли вам сесть в наперсток вашей матушки? – сказала Яльмару мышка. – Я буду иметь честь отвезти вас.

    - Надеюсь, это не затруднит вас, фрекен? – отозвался Яльмар.

    И вот они поехали на мышиную свадьбу.

    Проскользнув в дырочку, прогрызенную мышами в полу, они сначала попали в длинный коридор, такой узкий, что здесь только в наперстке и можно было проехать. Коридор был ярко освещен светящимися гнилушками.

    - Как хорошо здесь пахнет, правда? – сказала мышка-возница. Весь коридор вымазан салом! Что может быть лучше!

    Наконец, добрались и до того зала, где праздновали свадьбу. Направо, перешептываясь и пересмеиваясь, стояли мышки-дамы, налево, покручивая лапками усы, – мышки-кавалеры; а посередине, на корке выеденного сыра, восседали жених с невестой и ненасытно целовались на глазах у всех. Ну что ж, ведь они уже обручились и сейчас должны были обвенчаться.

    А гости все прибывали и прибывали; и в давке счастливую парочку оттеснили к самому входу, так что никто уже больше не мог ни войти, ни выйти. Зал, как и коридор, тоже был весь вымазан салом; никакого другого угощения не было, а на десерт гостей обносили горошиной, на которой одна родственница новобрачных выгрызла их имена, – то есть, конечно, только первую букву каждого имени. Диво, да и только!

    Все мыши признали, что свадьба удалась на славу, и время прошло очень приятно.

    Яльмар поехал домой. Довелось и ему побывать в блестящем обществе; правда, пришлось совсем съежиться, чтобы влезть в мундир оловянного солдатика.

    ПЯТНИЦА

    - Просто не верится, какое множество пожилых людей жаждет залучить меня к себе! – сказал Оле-Лукойе. – И особенно жаждут те, которые сделали что-нибудь дурное. «Добренький, миленький Оле, – говорят они мне, – мы просто глаз не можем сомкнуть, лежим без сна всю ночь напролет, и нас окружают наши дурные дела: рассядутся, словно гадкие гномы, по краям кровати и брызжут на нас кипятком. Хоть бы ты пришел и прогнал их, Оле, чтобы мы могли покрепче уснуть; а уж мы бы тебя вознаградили! – добавляют они с глубоким вздохом. – Ну, спокойной ночи, Оле! Деньги на окне!» Но я ни к кому не прихожу за деньги, – заключил Оле-Лукойе.

    - Что будем делать сегодня ночью? – спросил Яльмар.

    - Не хочешь ли опять побывать на свадьбе? Только не на такой, как вчера. Большая кукла твоей сестры, та, что одета мальчиком, – ее зовут Герман, – хочет повенчаться с куклой Бертой. Кроме того, сегодня день рождения куклы, и ей готовят много подарков.

    - Знаю! Знаю! – сказал Яльмар. – Как только куклам понадобится новое платье, сестра сейчас же празднует их день оождения или свадьбу. Так она уже раз сто проделывала.

    - Да, а сегодня ночью это будет в сто первый и, значит, в последний раз. Оттого и готовится нечто необыкновенное. Взгляни-ка!

    Яльмар посмотрел на стол. На нем стоял картонный домик с освещенными окнами, и все оловянные солдатики держали ружья на караул. Жених с невестой в задумчивости сидели на полу, прислонившись к ножке стола; да им и было о чем задуматься! Оле-Лукойе, облачившись в бабушкину черную юбку, перевенчал их, и вот вся мебель в комнате запела на мотив марша забавную песенку, которую сочинил карандаш:

    Пускай к невесте с женихом Примчится наша песня в дом. Горды собой, сидят вдвоем, – Их сделали, взяв пакли ком И лайкой обтянув кругом! «Ура! Ура!» – мы им поем.

    Затем молодые получили подарки, но от еды отказались – они были сыты своей любовью.

    - Ну, поехать нам теперь на дачу или отправиться за границу? – спросил молодой муж.

    На совет пригласили опытную путешественницу ласточку и старую курицу, которая уже пять раз высиживала цыплят. Ласточка рассказала о теплых краях, где зреют тяжелые виноградные гроздья, где воздух так легок, а горы отливают такими красками, о каких здесь и понятия не имеют.

    - Но там не растет наша кудрявая капуста! – сказала курица. – Одно лето я со своими цыплятами жила в деревне; там была большая куча песку, и мы могли в ней рыться и копаться сколько угодно. Кроме того, нам разрешили ходить в огород, где росла капуста. Ах, какая она была зеленая! Нет ничего красивее ее!

    - Да ведь один кочан капусты похож на другой как две капли воды! – сказала ласточка. – К тому же здесь часто бывает ненастье.

    - Ну, к этому можно привыкнуть, – проговорила курица.

    - Но здесь так холодно, того и гляди замерзнешь!

    - Для капусты это как раз хорошо, – заметила курица. – Да, наконец, и у нас бывает тепло! Вот, например, четыре года назад лето у нас тянулось целых пять недель. А жара-то какая стояла – дышать нечем было! Кстати сказать, у нас нет тех ядовитых тварей, какие водятся в теплых краях. Нет и разбойников. Только отщепенец не считает нашу страну лучшей в мире. Такой недостоин жить в ней! – Тут курица заплакала. – Я ведь гоже путешествовала, целых двенадцать миль проехала в бочонке, – и ничего приятного в путешествии не нашла.

    - Да, курица наша – умница, – сказала кукла Берта. – Мне тоже ничуть не нравится шляться по горам; только и знаешь: то вверх, то вниз, то вверх, то вниз! Нет, лучше мы переедем в деревню, где много песка, и будем гулять по огороду, где растет капуста.

    На том и порешили.

    СУББОТА

    - А сегодня будешь рассказывать? – спросил Яльмар, как только Оле-Лукойе уложил его в постель.

    - Сегодня некогда, – ответил Оле и раскрыл над мальчиком свой красивый зонтик. – Погляди-ка вот на этих китайцев!

    Зонтик был похож на большую китайскую чашу, расписанную голубыми деревьями и узенькими мостиками, на которых стояли маленькие китайцы и кивали головой.

    - Сегодня надо будет принарядить к завтрашнему дню весь мир! – продолжал Оле. – Завтра праздник, воскресенье. Мне надо влезть на колокольню, чтобы проверить работу церковных домовых, которые должны вычистить колокола, а не то они завтра будут плохо звонить; потом выйду в поле посмотреть, смахнул ли ветер пыль с травы и листьев. А уж потом наступит время и для самой трудной работы: придется снять с неба и почистить все звездочки. Я их собираю в свой передник и при этом нумерую каждую звездочку и дырочку, в которой она сидела, чтобы потом разместить их все по местам, не то они будут плохо держаться и покатятся с неба одна за другой!

    - Послушайте-ка вы, господин Оле-Лукойе! – проговорил вдруг висевший на стене старый портрет. – Я прадедушка Яльмара и очень признателен вам за то, что вы рассказываете мальчику сказки, но вы не должны извращать его представления. Снимать с неба звезды и чистить их невозможно: звезды такие же светила, как наша земля, тем-то они и хороши.

    - Спасибо тебе, прадедушка! – отозвался Оле-Лукойе. – Спасибо! Ты глава семьи, наш родоначальник, но я все-таки постарше тебя? Я старший язычник; древние римляне и греки считали меня богом сновидений. Я бывал в знатнейших домах и теперь туда вхож, и знаю, как обходиться и с большими и с малыми. Можешь теперь рассказывать сам.

    И Оле-Лукойе ушел, сунув зонтики подмышку.

    - Ну, уж нельзя и мнения своего высказать! – проворчал старый портрет.

    Тут Яльмар проснулся.

    ВОСКРЕСЕНЬЕ

    - Добрый вечер! – сказал Оле-Лукойе.

    Яльмар кивнул ему, вскочил и повернул прадедушкин пор трет лицом к стене, чтобы он опять не вмешался в разгово по-вчерашнему.

    - А теперь ты расскажи мне вот какие сказки: про пят зеленых горошин, что родились в одном стручке, про петуши ную ногу, которая ухаживала за куриной ногой, и про штопаль ную иглу, которая возомнила себя швейной иголкой, – сказа Яльмар.

    - Ну, хорошенького понемножку! – отозвался Оле-Лу койе. – Я лучше покажу тебе кое-что. Я покажу тебе своег брата, его тоже зовут Оле-Лукойе, но он ни к кому не являете больше, чем один раз в жизни. А уж если явится, то бере человека, сажает к себе на коня й рассказывает ему сказки А знает он их только две: одна из них так прекрасна, что и описать нельзя, но зато другая… нет слов выразить, какая она страшная!

    Оле-Лукойе приподнял Яльмара, поднес его к окну и сказал:

    - Сейчас ты увидишь моего брата, другого Оле-Лукойе. Люди зовут его Смертью. Видишь, он вовсе не такой страшный, каким выглядит на картинках, где его рисуют в виде скелета. Кафтан на нем вышит серебром, как гусарский мундир; за плечами развевается черный бархатный плащ… Гляди, как он скачет!

    И Яльмар увидел, как мчится во весь опор другой Оле-Лукойе, сажая к себе на коня и старых и малых. Одних он сажал перед собою, других позади, но сначала всегда спрашивал:

    - Какие у тебя отметки?

    - Хорошие! – отвечали все.

    - Покажи-ка! – говорил он.

    Приходилось показывать; и вот тех, у кого были отличные или хорошие отметки, он сажал впереди себя и рассказывал им веселую сказку, а тех, у кого были посредственные или плохие – сажал позади себя, и эти должны были слушать страшную сказку. Они тряслись в ужасе, плакали и старались спрыгнуть с коня, да не могли, потому что сразу же крепко прирастали к седлу.

    - Но ведь Смерть – чудеснейший Оле-Лукойе! – сказал Яльмар. – И я ничуть не боюсь его!

    - Да и нечего бояться! – сказал Оле. – Смотри только, чтобы у тебя всегда были хорошие отметки.

    - Вот это поучительно! – пробормотал прадедушкин портрет. – Все-таки, значит, не мешает иногда высказать свое мнение.

    Он был очень доволен.

    Вот тебе и вся история об Оле-Лукойе! А вечером пусть он сам расскажет тебе еще что-нибудь.

    apdailainfo.livejournal.com


    Смотрите также